Стая - Сергеева Оксана (2014)

человеком. Не представляла, как после стольких обид и взаимных оскорблений можно начать все с

чистого листа.

Прилегла на кровать. Супружеское ложе. Которое использовалось только для сна. Никакого секса и

даже банального ласкового «спокойной ночи» с поцелуем. Каждый строго на своей половинке, будто

посредине стена.

Заснуть не могла. Не пыталась даже. Думала. Не раздувалась от мыслей, — они текли вяло и

апатично, — просто обреченно разбирала свою жизнь на фрагменты.

Почему-то хорошее быстро забывается, а плохое въедается навсегда. Вот и Таня, пожалуй, кроме

рождения Насти, мало что хорошего могла припомнить.

В гостиной тихо работал телевизор. Его монотонный гул не раздражал. И сама не знала, почему.

Видимо, это и есть предел. Та самая пропасть. Из нее уже ничего не слышно и не видно. Ничего не

раздражает и не волнует. Хотя нет… Голос Бориса ее взволновал, чуть не подкинув на кровати. Слов

Таня не разобрала, зато различила нотки нежности, которых давно не слышала. Должно быть, Борис

разговаривал по телефону. Наверное, думал, что жена уже спит.

Осторожно, чтобы не скрипнул матрас, Таня поднялась и тихо подошла к дверям гостиной. Что

скрывать, подкралась.

«…солнышко…»

Не разобрала всех слов, но «солнышко» услышала четко. А постояв еще немного, убедилась в своей

правоте.

— Солнышко, я позвоню…

Теперь вошла шумно, не скрываясь. Вошла и встала перед мужем. Он сидел в кресле с телефоном в

руке. В комнате царил полумрак, но Таня видела, что глаза его удивленно округлились, и он нервно

отбросил трубку.

— Ах, вот как оно на самом деле… — нервно и понимающе рассмеялась Татьяна. — А я то думала…

Впервые в жизни Борису нечего было сказать. Не последовало объяснений и доводов. Даже

обвинений — и тех не последовало. Только раздражение, написанное на лице, не сходило.

Хотелось его ударить. Размахнуться и ударить со всей силы, чтобы у самой рука заболела. Но Таня

не решилась: боялась, что муж ответит. Это он мог запросто.

Хотя теперь какая разница? Ни пощечина, ни слова не принесут облечения и ничего не решат.

Теперь бы только ночь пережить, а завтра она позвонит отцу. Или Денису. Все же лучше Денису.

Сначала нужно с ним поговорить, посоветоваться, как отцу сообщить, чтобы принести своей

новостью меньше волнений.

Лежа в постели Татьяна молилась только об одном: чтобы Борис не завалился спать рядом с ней.

Тогда она точно не заснет, сойдет с ума.

Когда много позже дверь в спальню открылась, Татьяна напряглась, но с облегчением услышала, как

муж достал из шкафа второе одеяло и стянул с кровати свою подушку.

Вот и пусть спит на диване. Самое поганое, что завтра выходной…

На следующий день Борис проснулся рано. Ходил туда-сюда по квартире, шуршал какими-то

пакетами в прихожей. Таня долго не решалась выходить из комнаты: не хотела встречаться с мужем

глазами, вообще не хотела его видеть. Но пришлось. Понимала, что нужно поесть, пока дочка спит, потом может долго не возникнуть такой возможности. Еще полно дел по дому, а о том, чтобы

попросить Бориса посидеть с Настей она теперь и не мыслила.

Тихо, почти крадучись, Таня прошла на кухню и поставила чайник на плиту. Борис уже позавтракал, оставив за собой на столе грязную кружку, пятна от кофе и россыпь крошек.

Омерзительно стало. До тошноты омерзительно. Даже подслушанный разговор не вызвал такого

отвращения, как эти грязные следы на столе.

Собственная жизнь показалась вот такой же грязной. Только эти пятна не стереть, не смахнуть как

крошки со стола.

Таня села на стул, безвольно опустила руки на колени, и, не позволяя себе разреветься, стиснула

зубы. Вдруг осознала, что за прошедшую ночь придумала, как сообщить обо всем отцу и Денису, но