Том 7. Дядя Динамит и другие - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2000)

Мы не скажем, что леди Констанс обрадовалась посетителям. Она скорее растерялась, и взгляд, сперва обратившийся к Галли, напоминал о Медузе. Правда, увидев герцога, она помягчела; Галахад был способен на все, но Аларих не разбудил бы ее без очень весомой причины.

Герцог и начал беседу. Человек слабый испугался бы этой царственной женщины в косметической маске, слабый — но не он.

— Конни! — сказал он. — Где ты поселила этого Траута? Леди Констанс спросила в свою очередь:

— Почему ты бродишь по дому в такой час?

Тут герцог нашелся сразу. Не для того он лез по лестнице, чтобы отвечать на всякие вопросы.

— Не в этом дело. А вообще, я ищу этого гада.

— Зачем? — не унялась леди Констанс. — Подожди до утра.

— Не могу, — отвечал герцог. — Он сбежит. Надеюсь, еще не сбежал.

Леди Констанс настолько не была готова к такой напряженной беседе, что обратилась за помощью к своему брату Галахаду.

— О чем он говорит, Галли?

— Очень просто, Конни, — отвечал добрый Галахад. — Он думает, что Траут украл у него картину и где-то спрятал. Насколько я понимаю, он хочет его пытать, пока он не выдаст тайника. Очень разумно. Всегда дает плоды.

Как ни убедительны были объяснения, леди Констанс поняла не все.

— Аларих, — спросила она, — почему ты подозреваешь мистера Траута?

— А кто еще может украсть?

— Почему ты думаешь, что ее украли?

— Картины сами не сбегают.

— Все равно не поняла.

— Если она исчезла, кто-то ее взял. Эмсворт был в галерее и видел, что ее нет.

— Кто, Кларенс? — Леди Констанс мгновенно успокоилась. — Неужели ты ему веришь? Ты же знаешь его. В детстве он говорил, что у него под кроватью живут индейцы.

— Вызови Траута! — вскричал герцог.

— И не подумаю. Пойдем в галерею, посмотрим сами. Через несколько минут она продолжала:

— Ну, вот видишь! Герцог ответить не мог.

— Я же говорила! Кларенс, как вылитый. Может быть, разрешишь мне лечь и заснуть, если удастся?

Она ушла, превосходя гордостью всех своих предков женского пола, хотя многие из них специализировались на этом грехе; а Галли пощелкал языком.

— Расстроилась, — сказал он.

— Как и я, — прибавил герцог.

— Странно, что Кларенс так ошибся.

Герцог выразил свои чувства, фыркнув особенно громко.

— А что странного? Он не рассеянный, он слабоумный. Идет ночью к свинье, потому что видел сон. Потом заходит ко мне и швыряется столами. Лепечет о каких-то кошках. А главное, не видит картин. Надо бы вызвать врача.

Галли задумчиво поглаживал подбородок, а иногда протирал монокль.

— Врача — не врача, — сказал он, — но психиатр не помешал бы.

— Кто?

— Такой тип, который расспрашивает о детстве и выясняет, почему вы кричите в театре: «Пожар!» Обычно причина в том, что у вас в шесть лет отняли петушка.

— Знаю, знаю. Кладут на кушетку и дерут три шкуры. Я думал, их называют фрейдистами.

— Это научный термин.

— Я слышал о таком Глоссопе.

— Сэре Родерике? Да, он самый известный.

— Пригласим.

— Он уехал в Америку, газеты писали.

— Жаль.

— Но, — продолжал Галахад, — по удивительному совпадению, я сегодня утром говорил с его ассистентом, Халлидеем. Он не хуже Глоссопа. Все говорят, исключительно одарен.

— Ты его уговорил бы?

— Конечно! Он будет рад. Все дело в Конни.

— А что?

— Пригласит она его? Ей не надо знать, что Кларенс болен. Женщина, сам понимаешь. Разволнуется. Ты не смог бы ее убедить, что он твой друг?

— Убедить? — Трубное фырканье огласило галерею. — Зачем? Я его сам приглашу.

— Превосходно! — сказал Галли. — Позвоним ему завтра с утра.

Глава восьмая

1