Границы безумия - Виктория Селман (2021)

— Когда будете говорить о том, что мы обязательно его поймаем, выдержите паузу и взгляните прямо в объектив, — продолжила я. — Это придаст вашим словам больший вес и значение. Нам надо убедить не только простых обывателей. Убийцу — тоже. Поэтому я хочу, чтобы вы сообщили журналистам о некоей ошибке, которую он якобы допустил. Что он оставил серьезную улику — какую именно, мы, само собой, раскрыть пока не можем. Пусть понервничает. И не забывайте: мы должны выразить ему сочувствие. Хотя это, пожалуй, оставьте мне. У меня выйдет лучше, когда я буду озвучивать психологический портрет. Я же, со своей стороны, скажу, что прекрасно понимаю, как нелегко ему приходится и какие мучения он испытывает. Это позволит преступнику сохранить лицо, обратившись за помощью — может, даже к нам. У нас ведь не глушь; Лондон — огромный город. Под описание маньяка подходит слишком много жителей. Лучше сосредоточиться на упреждающих методах. Надо его выманить.

В общем, инспектор, занявший свое место у микрофона, был прекрасно натаскан — в отличие от меня. Я знала, что надо говорить, но, когда настал мой черед, во рту ужасно пересохло. Пришлось глотнуть воды и откашляться.

— Всем добрый вечер. Как вы только что слышали, я профайлер; меня пригласили помочь Скотленд-Ярду в расследовании. Моя задача в том, чтобы изучить имеющиеся у нас улики, а потом поставить себя на место преступника. Надо узнать его как можно лучше, а для этого — взглянуть на его работу. Увидеть в этих действиях смысл, а потом сделать логический вывод, что им движет. Все мы знаем, что наши поступки определяет характер. Единственный способ поймать преступника — думать как он. По словам Джона Дугласа[16], одного из первых, кто начал составлять психологические портреты в Квантико, «серийные убийцы затевают опасную игру. Чем больше мы понимаем ее правила, тем больше шансов их обыграть».

Преступник убил уже пятерых человек и всякий раз оставлял следы, выдающие его личность. Он действовал стремительно, жертва не успевала дать отпор. Что, в сочетании с размахом насилия — он выкалывал несчастным глаза и калечил гениталии, — свидетельствует о его асоциальном поведении вкупе с серьезными психическими проблемами. Однако он не садист. Все увечья были нанесены посмертно, на телах не оставалось следов пыток — ни тогда, ни сейчас. Это говорит о том, что преступником движет ярость и ненависть, а не стремление манипулировать и подавлять. Он белый мужчина средних лет, не старше пятидесяти. Белый — потому что серийные убийцы, как правило, выбирают жертв той же этнической группы. Возраст мы определяем исходя из того, что он орудует уже четверть века. На момент первого убийства ему должно было быть около двадцати лет. От природы он неопрятен. Желание держать себя в чистоте и соблюдать порядок — проявление самоконтроля, что для него изнурительно и физически, и ментально. Я могу предположить, что он принимает — или вскоре начнет принимать — нейролептики. При этом размах безумия в момент атаки говорит о воздействии наркотических препаратов, скорее всего, стимуляторов. Учитывая долгий период затишья и психическое состояние преступника, по всей видимости, он недавно вышел из тюрьмы или психиатрической лечебницы. В его жизни несколько дней назад случилось сильное потрясение. Нечто очень важное, вызвавшее у болезни рецидив. Это событие заставило преступника сорваться. Скорее всего, трагедия произошла в тот самый день, когда он напал на последнюю жертву. Теперь его мучает чувство вины и раскаяния. Я настоятельно прошу его сделать первый шаг нам навстречу. Я понимаю, как он переживает из-за того, что сотворил, как он боится своих желаний…

Задумавшись, я сделала паузу. Надо не так. Надо более лично.

Я глубоко вдохнула, подбирая правильные слова, и направила взгляд прямо в камеру. Если убийца следит за эфиром, получится, что я смотрю ему в глаза.