Незваный, но желанный - Татьяна Коростышевская (2021)

Заметив с высоты зоринского роста добычу, я настигла Бархатова в три огромных прыжка и исполнила свой коронный бросок через бедро.

— Ну уж нет, Эдуард Милославович, вы мне крайне нужны!

— Зачем? — спросил Мамаев, надевая на актера наручники.

— После, все после! — Чмокнув друга в колючую щеку, я позорно лишилась чувств.

«Все хорошо, теперь хорошо, маменька. Даже гордиться своею Гелюшкой можешь. Потому что на своем она месте и перфектно службу несет. Сплоховала, разумеется, но по мелочи, не смертельно. Тросточку Грине загубила, барышню непричастную заморочила, в чем каюсь, ну и чуть все дело не испортила, доверившись тем, кому доверять нельзя. Впрочем, я молодец. Забавно, маменька, что после обморока сначала слух возвращается. Вот сейчас все слышу, а сказать ничего не могу, но это временно. Глаза бы только открыть…»

Перед глазами стоял туман. Я лежала в ванне, в горячей воде, любовалась клубами пара и потолком с трещинками на старой штукатурке.

— Геля, — позвал из-за ширмы Иван Иванович, — ты в порядке?

— Без купания никак? В кабинете пристава непотребство устроили.

— Семка велел. Но ты не стыдись, он самолично тебя разоблачал, нас с Эльдаром не допуская.

— Одежда моя где?

— Сжечь велел.

Я дернулась, поднимая волны, вода хлюпнула через бортик на казенный ковер.

— А сумочка?

— Тоже сожгли. Да не переживай ты, содержимое я на диван вытряхнул, здесь, рядышком со мной лежит.

— Хорошо. — Успокоившись, я откинулась на удобный подголовник. Пахло скошенной травой, Зорин за ширмой колдовал, залечивая мои повреждения. — Много времени прошло?

— С какого момента? Под землей ты трое суток провела, а без чувств… Мы после полудня вас достали.

Настенные часы из ванны виднелись, показывали четверть восьмого.

— Изрядно.

— Истощение у тебя, нервическое и душевное. По уму, постельный режим не менее недели, полное спокойствие и…

— Понятно. Всех арестовали?

— Бархатова Эльдар в камере запер в подвале, боярыню Квашнину с коллежским регистратором в присутственную клеть определили. Семен сказал, ты представление желаешь показать, посему сцену подготовить надобно.

— А Бобруйская?

— Которая? Ах эта… Нет, Гелюшка, купчиху изловить не получилось. Там в толпе блаженная бродила…

Прикрыв глаза, я слушала Иванов бас, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие. Люблю, когда он вот так рассудительно, неторопливо говорит. Ай да Дульсинея, ай да хитрюга! Спасла-таки полюбовницу и от смерти, и от ареста. Только все равно мы вас изловим обеих. Знаешь, зачем мне супруг твой Бархатов понадобился? Против Нинельки признание получить. И я его получу. И тогда злонравная эта женщина, пол свой позорящая, от суда не отвертится. Ладно, это потом. Зорин сказал, парочка верхом уехала. Куда? Да известно, в столицу, не по лесам же им с их темпераментом прятаться, а оттуда за кордон отбыть попытаются. Я их в Мокошь-граде тепленькими возьму.

Зябликов тоже ускользнул, но им никто и не занимался особо, так что пусть пока гуляет, фотограф-любитель.

Когда вода в ванне совсем остыла, Иван Иванович сообщил несколько усталым голосом:

— Закончил я, Гелюшка, пойду. В приказ уйму всякого раскопанного притащили, надобно осмотреть.

— Чего притащили?

— Артефактов разных поганых, чтоб уничтожить, как положено.

— Понятно.

— Поздно мы с Эльдаром к вам пробились, — вздохнул Зорин. — А ты молодец, ловко «ятями» нас упредила.

— Вы молодцы, что поняли.

— Болваны мы. Сначала барышню молоденькую в пасть чудовищу направили, а после Семку, будто не знали, на что он ради… — Иван замолк и, судя по звуку, хлопнул себя ладонью по колену.

— Крестовский никому из вас за Блохиным прибирать не позволил бы.

— И то верно. Как тебе его убедить на жертву идти удалось?