В одном из углов квартиры со временем появился недурной подбор инструментов: одни уже годные для дела, другие нуждались в чистке, правке и насаживании на рукоять. А в некоторых случаях в новой закалке. Появились в доме и два грубых стула. Северное помещение использовалось для приготовления пищи, оно же служило мастерской. Ибо там, у окна, через которое мог уходить дым, Стерн сложил круглый каменный очаг. Здесь Беатрис царствовала над своими медными кастрюлями и сковородами из небольшой лавочки на Бродвее. Здесь же Стерн помышлял, изготовив со временем пару кожаных мехов, воздвигнуть алтарь Вулкану и Каину.

Оба они благодарили неведомых богов, кто бы те ни были, за то, что Беатрис оказалась хорошей стряпухой. Она изумляла инженера разнообразием кушаний, которые умудрялась приготовить из припасенных консервов, дичи, которую подстреливал Стерн, и свежей зелени, собранной у родника. Эта еда, наряду с самым что ни на есть черным кофе, позволяла им поддерживать себя в хорошем состоянии.

— Я, безусловно, начал прибавлять в весе, — засмеялся Стерн после обеда на четвертый день, раскуривая трубку с ароматным табаком с помощью горящей бересты. — Мне становится тесна моя медвежья шкура. Тебе придется либо найти мне новую, либо прекратить творить чудеса на кухне.

Она ответила ему улыбкой, удобно расположившись на солнышке у окна и потягивая кофе из золотой чашки с ложкой из такого же чистого золота. Стерн, ощущая майский ветерок у себя на лице и слушая птичьи песни из глубины леса, ощутил блаженство, прилив здоровья и радость, такую, какой не испытывал за всю жизнь. Здоровье того, кто трудится на свежем воздухе, крепко спит и отменно переваривает пищу, и радость от свершений и присутствия очаровательной женщины.

— Полагаю, мы живем очень недурно, — ответила она, окидывая взглядом остатки обеда. — Язык и горох из баночки, жареная белка, куропатка и кофе кого угодно удовлетворят. Но вот только…

— Что?

— Не хватает тостов с маслом и сливок к кофе, ну и сахара.

Стерн от души расхохотался.

— Не многого же ты хочешь! — воскликнул он, порядком развеселившись, и выпустил облако дыма из трубки. — Наберись терпения, всему свой срок. Я отнюдь не волшебник. Вряд ли за четыре дня мне хватило бы времени разыскать отдаленного потомка древних коров, не гак ли? Или вырастить тростник и изготовить сахар. Или найти зерно для посева, расчистить участок под пашню, вспахать его, проборонить, засеять, присмотреть за посевами, сжать, развеять, смолоть и преподнести тебе мешок первосортной муки! Вот уж в самом деле задачка!

Беатрис нахмурилась в ответ на его болтовню. На миг воцарилось молчание. Он затянулся своей трубкой. Некоторое время глядел на Беатрис. Затем, отведя взгляд, заметил тоном, которому постарался придать небрежность:

— Кстати, Беатрис, мне пришло в голову, что мы довольно неплохо справляемся для старых людей. Очень старых.

Она непонимающе подняла взгляд.

— Очень? — переспросила она. — Насколько старыми ты нас считаешь?

— Очень, — ответил он. — Да, у меня появилось на этот счет кое-какое представление. Надеюсь, оно тебя не встревожит.

— С чего бы это? Как это оно меня встревожит? — спросила она со странным выражением лица.

— Видишь ли, прошло довольно много времени с тех пор, как мы погрузились в спячку. Именно так. Я проделываю небольшие расчеты снова и снова, когда есть время. Ну, и удалось кое-что сопоставить. Во-первых, существенной отправной точкой оказалась пыль на укрытых участках. Уровень накопления ее в доступных для наблюдения местах не может указывать на что-то меньшее, чем космическую или звездную пыль. Это очевидно. Далее, уровень разрушения камня и стали дает еще один индекс. А минувшей ночью я взглянул на Полярную звезду в свой телескоп, пока ты спала. Добрая старая звезда, разумеется, сместилась. Кроме того, я наблюдал известные эволюционные изменения в растениях и животных вокруг нас. Это мне тоже помогло.