Афера для своих - Геннадий Сорокин (2021)

– Как знаешь! – ответил Игорь.

В спальне он повернул девушку к себе, всмотрелся в лицо, пытаясь понять, сколько ей лет.

«Это не Кайгородова, – решил оперативник. – Эта чувиха – моя ровесница, если не старше, но перестраховаться не помешает».

Игорь с силой встряхнул женщину.

– Вставай. Живо! – скомандовал он.

– Что случилось? – Женщина, ничего не понимая, вскочила и села на кровати.

– Ты кто?

– Таня с Предзаводской автобазы.

– Спи дальше, – разрешил Ефремов.

– Слышь, мужик, а ты кто такой?

– Я из ЖКО. Новый год на носу. Начальство решило всех жильцов переписать, чтобы с первого января квартплату увеличить.

– Я здесь в гостях, меня не считай. – Женщина зевнула, пробормотала что-то нечленораздельное и зарылась под одеяло.

Игорь вернулся в зал.

– Что-то запашок у вас знакомый, – сказал он парням под столом. – «Ханку» недавно варили?

– Че, вмазаться хочешь? – пошутил один из наркоманов. – На кухне полкубика есть. Для Каси оставили.

– Это она спит? – Ефремов показал на диван. – Посмотрим на ручки у девочки Лены. У-у-у, какие «дороги»! Ни одной живой венки нет.

– «Дороги»[8] знатные, – согласились парни под столом. – Она давно на игле сидит. Прочно.

Елена Кайгородова выглядела чуть старше своих двадцати семи лет. Ежедневный прием опиатов истощил ее, тело стало костлявым, утратило женскую привлекательность, но лицо было по-прежнему миловидным, грустным и беззащитным. На Кайгородовой был спортивный костюм «Адидас», изготовленный в швейном кооперативе в окрестностях города Ханоя. Буквально за год вьетнамские умельцы так наводнили Россию поддельными костюмами «Адидас», что они из предметов роскоши превратились в повседневную одежду, особенно популярную у больных на стационарном лечении и пассажиров поездов дальнего следования.

– Кажется, у нас будут проблемы, – пробормотал Ефремов, закончив осмотр рук Кайгородовой. – Придется посмотреть, где продолжение «дорог».

Игорь бесцеремонно запустил руки под резинку спортивных штанов Кайгородовой и рывком сдернул их вместе с трусами.

– Ноги раздвинь, – велел он девушке.

Елена, не открывая глаз, сжала колени. Ефремов выругался, попробовал силой раздвинуть ей ноги, но не смог.

– Помоги мне! – приказал он Киселеву.

– Да как же можно, она же голая! – запротестовал Олег.

– Твою мать! – выругался Ефремов. – Или ты мне поможешь ей ноги раздвинуть, или иди к черту и напиши рапорт на увольнение. Ну, живо! Тяни ногу, мать твою!

Киселев, презирая себя, Ефремова и наркоманов, с интересом наблюдавших за оперативниками из-под стола, помог раздвинуть ноги Елене. От абсурдности происходящего ему стало тошно, и если бы не врожденное чувство аккуратности и уважения к чужому имуществу, его бы стошнило прямо тут, у дивана.

– Аут! – сделал заключение Ефремов, осмотрев внутреннюю сторону бедер Кайгородовой. – Она в пах колется. На руках «рабочих» вен уже нет.

– Все, что можно, погубила! – подтвердили наркоманы. – Была бы мужиком, в член бы уже кололась. У нас один дошел до ручки, так он…

Ефремов подобрал тапку у дивана и метнул ее под стол.

– Танкисты! Считайте, что это граната. Вас всех оглушило, двигатель заглох. Если вы раньше времени очухаетесь, то я бронебойным снарядом по вашему танку так врежу, что мало не покажется.

– Ее можно одеть? – спросил Киселев.

– Одень, потом возьми в коридоре женские бурки и обуй ее.

– Бурки Танькины, – робко возразил один из парней. – Она проснется, ругаться будет.

Кайгородова, не открывая глаз, натянула трико.

– Лена, – позвал ее Ефремов, – вставай, детка, поедешь с нами.

Девушка, ориентируясь на голос, протянула руку в сторону оперативника, сложила пальцы в кукиш.

– Не хочешь, как хочешь! – ответил Игорь.