Проклятая игра - Клайв Баркер (1985)

Марти ехал на юг, в сторону Криклвуда, когда почувствовал боль в затылке. Она быстро распространилась вверх и по черепу, в течение двух минут превратившись в головную боль беспрецедентных масштабов. Инстинктивно он хотел набрать скорость и как можно быстрее вернуться в Килберн, но на Финчли-роуд было много машин, и все, что он мог делать, – ползти в потоке; боль усиливалась каждые десять ярдов. Его сознание – все сильнее поглощаемое восходящей спиралью боли – фокусировалось на все меньших и меньших кусочках информации, восприятие сужалось до булавочного укола. Впереди «ситроена» дорога превратилась в размытое пятно. Он почти ослеп; столкновения с грузовиком-рефрижератором удалось избежать только благодаря мастерству другого водителя. Марти понял, что дальнейшее движение может привести к смертельному исходу, поэтому постарался выбраться из потока машин – впереди и сзади ревели клаксоны – и неэлегантно припарковался на обочине, затем выбрался из машины, чтобы глотнуть свежего воздуха. Совершенно сбитый с толку, он шагнул прямо в гущу движения. Огни приближающихся машин превратились в стену стробоскопических цветов. Он почувствовал, что его колени вот-вот подогнутся, и удержался от падения прямо перед потоком машин, ухватившись за открытую дверцу машины и обойдя «ситроен» спереди, чтобы оказаться в относительной безопасности на тротуаре.

Одинокая капля дождя упала ему на руку. Он уставился на нее, концентрируясь, чтобы образ обрел четкость. Капля была ярко-красной. Кровь, смутно подумал он. Не дождь, а кровь. Он поднес руку к лицу. Из носа у него обильно текла кровь. Жар пробежал по его руке в закатанный рукав рубашки. Порывшись в кармане, он вытащил носовой платок и, прижав его к носу, побрел по тротуару к магазину. В окне увидел свое отражение. В глубине его глаз плавали рыбки. Он боролся с иллюзией, но она продолжала существовать: ярко окрашенная экзотика, пускающая пузыри внутри его черепа. Он отошел от стекла и вгляделся в написанные на нем слова: «Аквариумные принадлежности Криклвуда». Марти повернулся спиной к гуппи и декоративному карпу, сел на узкий подоконник. Его начало трясти. Это дело рук Мамуляна – вот и все, о чем он мог думать. Если я поддамся ему, умру. Я должен сражаться. Любой ценой сражаться.

Карис заговорила, и слово сорвалось с ее губ прежде, чем она успела его остановить:

– Марти.

Европеец посмотрел на нее. Спит? На распухших губах выступили капельки пота: да, спит. И снится ей совокупление со Штраусом, без сомнения. Вот почему она произнесла его имя с такой требовательностью в голосе:

– Марти.

Да, конечно, ей снятся стрела и рана. Только поглядите, как она дрожит. Поглядите, как ее руки бегают между ног: позорное зрелище.

– Долго еще? – спросил он у Святого Тома, который сверялся с картой.

– Пять минут, – ответил юноша.

– Ночка что надо, – сказал Чед.

Марти?

Он поднял глаза, прищурившись, чтобы лучше видеть улицу, но не смог разглядеть собеседника. Голос звучал у него в голове.

Марти?

Это был голос Карис, ужасно искаженный. Когда она заговорила, его череп, казалось, заскрипел, а мозг раздулся до размеров дыни. Боль была невыносимой.

Марти?

«Заткнись», – хотел сказать он, но ее не было рядом. Кроме того, это не она, а он, оно, Европеец. Теперь голос сменился звуком чьего-то дыхания, но не его собственного. Его дыхание было сбивчивым и болезненным, а это звучало в ритме сна. Размытая улица темнела, боль в голове заполнила пространство от земли до небес. Он понял, что если не получит помощи, то умрет.

Он встал, ничего не видя. Теперь его уши наполнило шипение, которое почти перекрыло шум уличного движения всего в нескольких ярдах от него. Спотыкаясь, он двинулся вперед. Из его носа снова потекла кровь.

– Кто-нибудь, помогите мне…