Проклятая игра - Клайв Баркер (1985)

Водитель закрывал двойные двери в задней части машины. Сквозь сужающуюся щель Марти увидел толпу профессиональных зрителей, пытавшихся в последний раз взглянуть на зрелище. Он бросился к дверям.

Зрители были недовольны тем, что Лазарь восстал, и, что еще хуже, тем, что он улыбался, как сумасшедший, когда выходил, извиняясь, из задней части автомобиля. Неужели у этого человека нет никаких понятий о том, как себя вести в такой ситуации?

– Я в порядке, – сказал он водителю, пробираясь сквозь толпу. – Наверное, что-то съел.

Водитель непонимающе уставился на него.

– Вы весь в крови, – сумел пробормотать он.

– Никогда не чувствовал себя лучше, – ответил Марти, и в каком-то смысле, несмотря на пробирающую до костей усталость, это было правдой. Она здесь, в его голове, и у него еще есть время все исправить, если он поторопится.

«Ситроен» стоял в нескольких ярдах ниже по дороге; брызги его крови окрашивали тротуар. Ключи все еще торчали в замке зажигания.

– Подожди меня, детка, – сказал он и направился обратно к отелю «Пандемониум».

69

Уже не в первый раз Шэрон не пускали в дом, пока ее мать развлекала мужчину, которого девочка никогда раньше не видела и никогда больше не увидит, но сегодня изгнание было особенно нежелательным. Она чувствовала приближение летнего холода, и ей хотелось быть дома перед телевизором, а не на улице после наступления темноты, тщетно пытаясь придумать новые игры для себя. Она побрела по улице, затеяв одинокую игру «в классики», а затем бросила ее на пятом квадрате. Она была совсем рядом с номером восемьдесят два. Это дом, от которого мать просила ее держаться подальше. На первом этаже жила семья азиатов – они спали по дюжине в одной кровати, по крайней мере, так миссис Леннокс сказала матери Шэрон, – в условиях криминального убожества. Но, несмотря на репутацию, номер восемьдесят два все лето был сплошным разочарованием, вплоть до сегодняшнего дня. Сегодня Шэрон видела, как в доме происходят странные вещи. Какие-то люди приехали на большой машине и увезли с собой больную женщину. И вот теперь, когда она лениво играла, кто-то стоял у одного из окон среднего этажа – большая темная фигура – и манил ее.

Шэрон было десять лет. До ее первых месячных оставался год, и хотя она слышала от сводной сестры о том, что происходит между мужчинами и женщинами, ей это показалось нелепой болтовней. Мальчишки, игравшие на улице в футбол, были сквернословящими, грязными созданиями; она едва ли могла себе представить, что когда-нибудь будет тосковать по их привязанности.

Но зовущая фигура в окне была мужчиной, и он что-то нашел в Шэрон. Девочка перевернула камень. Под ним копошились первые проблески жизни, еще не совсем готовой к солнцу. Они извивались, от них зудели ее тонкие ноги. Чтобы избавиться от этого зуда, она нарушила все запреты относительно дома номер восемьдесят два и проскользнула внутрь, когда в следующий раз открылась входная дверь, и поднялась туда, где, как она знала, находился незнакомец.

– Эй? – спросила она, стоя на лестничной площадке перед комнатой.

– Можешь войти, – сказал мужчина.

Шэрон никогда раньше не чувствовала запаха смерти, но инстинктивно поняла, что это он: объяснения были излишними. Она остановилась в дверях и пристально посмотрела на мужчину. Она еще могла сбежать, если бы захотела, – это она тоже знала. Девочка чувствовала себя в большей безопасности, потому что он был привязан к кровати. Это она видела, хотя в комнате было темно. Ее пытливый ум не находил в этом ничего странного: взрослые играли в игры, как дети.

– Включи свет, – предложил мужчина.