Безмолвная - Ремигиуш Мруз (2021)

Иногда у меня складывалось впечатление, что у нас есть люди для всего — для уборки, ухода за садом, стирки и сушки… В конце концов, для обеспечения нашей безопасности. Многие приехали с Востока и, скорее всего, находились в Польше без виз. Плюсом для них было то, что их зарплата была значительно выше той, которую они могли бы получать, находясь и работая в стране легально. Минус — для меня — заключался в их неустанной слежке за мной. Особенно я ощущала это днем.

Ночью же казалось, что мы одни не только дома, но и на всем свете.

Я спустилась на нижний этаж и застала Роберта в кухне. Стоя перед выдвинутым ящиком со столовыми приборами, он сердито качал головой.

— Сколько раз, б…, тебя просил!

Я остановилась между залом и кухней.

— Неужели и впрямь так трудно класть мои ножи справа, а свои — слева?

Мне было понятно, что для него это достаточно хороший, как и любой другой, повод разозлиться. У нас были отдельные наборы столовых приборов. Мои были куплены в основном в супермаркетах, его — в интернете. Приборы от «Герлах», которые он выбирал, стоили почти тысячу злотых, но Роберт с легкостью платил. Точно так же, как легко поднимал руку на меня.

И когда он повернулся, не было сомнений, что это произойдет и на сей раз.

— Почему ты не можешь просто выполнить мою просьбу?

Я не ответила и не отвела взгляд. Стояла неподвижно, стараясь не проявлять эмоций. Думала о том, что эта ночь будет не хуже прежних. Выдержу час, может, два, а потом все закончится. Утром проснусь, выпью просекко, как-нибудь продержусь до вечера. Тогда узнаю, чего успел добиться Вернер.

— Ведь это ж, б…, типичная несобранность!

Роберт быстро и решительно шагнул ко мне. Не успела я среагировать, как он схватил меня за шиворот и потащил в кухню. Швырнул на столешницу, словно мешок с мусором. Схватив за шею, поволок к выдвинутому ящику. Рявкнул:

— Глянь! Справа — мое, а слева — твое, е… мать!

Затем задрал мою голову, и я испугалась, что сейчас он ударит меня ею о ровно уложенные ряды столовых приборов.

Вместо этого Роберт одной рукой повернул меня к висящему шкафчику, а второй потянулся за одним из своих ножей марки «Герлах», выполненных из нержавеющей, отполированной до зеркального блеска стали. Приблизил острие к моему лицу, словно намеревался выколоть мне глаз.

— Теперь видишь? Теперь узнаешь, какой мой?!

— Роберт…

— Заткни, б…, свою пасть!

Он отпустил меня, а я даже не шевельнулась, понимая, что попытка убежать добром не кончится.

Роберт замахнулся и ударил меня открытой ладонью. Потом снова схватил за блузку, потряс и приставил к шее нож.

— Может, мне сделать что-то, чтобы до твоей дурной башки наконец-то дошло?

— Нет.

— Я ведь, б…, повторяю тебе это, сколько себя помню. А ты опять за свое… Все, что я говорю, тебе всегда до задницы!

Он бросил нож в ящик, схватил меня уже обеими руками и тряхнул так сильно, что я ударилась головой о шкафчик, молясь про себя, чтобы муж прекратил это, а Войтек ничего не услышал. И вообще чтобы он никогда не подражал отцу. Это было главное, из-за чего я сносила все без звука, будучи глубоко уверена, что таким образом хоть как-то оберегаю сына. Мне казалось, что я соглашаюсь на такое только ради него.

— Когда-нибудь я убью тебя! Понятно?!

Роберт с треском задвинул ящик, придавив меня к полу. Потом наклонился, поднял и потащил в спальню.

Когда он закрывал за собой дверь, я уже поняла: сегодняшние мучения в час или два не уложатся, а продлятся куда как дольше…

* * *

Фестиваль жестокости длился до четырех утра. Потом превосходство перешло в самоуничижение, а насилие — в жалобные мольбы о прощении и помощи.

Утром я оценила размер повреждений и в очередной раз не могла избавиться от ощущения, что становлюсь все большим профессионалом в области маскировки последствий. А также отметила, что с каждым разом делать это становится все труднее.