Милые детки - Мелани Голдинг (2019)

Патрик снова сел на диван и обнял ее свободной рукой. Лорен жестом указала на коробку с бумажными салфетками – вытереть слезы, и Патрик поставил ее поближе. Какое-то время он молчал, и Лорен было решила, что ему нечего добавить, но тут он заговорил снова.

– Но ведь скоро тебе придется все делать одной, разве нет? – Он старался смягчить свой тон, как будто одно это могло смягчить удар. – Надо как-то привыкать, потому что, ну, через неделю я уже не смогу быть постоянно рядом, чтобы тебе помогать, я буду на работе. При всем желании я не могу вечно сидеть дома с детьми и ничего не делать, я очень хотел бы, но кто-то из нас двоих должен пойти на жертвы.

Его слова ударили под дых, точнее, даже не сами слова, а то, что под ними подразумевалось. Лорен почувствовала опустошающее одиночество – она ошибалась в Патрике, все это время думала, что знает его, а теперь, когда уже слишком поздно, наконец разглядела его настоящее лицо. Сидеть с детьми и ничего не делать! Как будто уход за детьми – не работа. Нет, ему наплевать, на всех наплевать, кроме себя самого. Ее сердце сжалось, съежилось, точно простреленная надувная лодка, и малыши явно это почувствовали. Наверное, это правда, что сознание новорожденных связано с сознанием матери. Так писали в той книге, что она читала во время беременности, – о развитии мозга у грудничков. Вроде как, с точки зрения младенца, он и мать – единое целое, а если так, мальчики должны чувствовать все то же, что и она. Похоже на правду, во всяком случае, Морган открыл рот и отцепился от груди, Райли выгнул спину и весь напрягся, и оба немедленно расплакались. Патрик и Лорен, взяв каждый по малышу, принялись укачивать их, расхаживая по комнате непересекающимися кругами.

Когда младенцы заснули, они поднялись на второй этаж и уложили их валетом в плетеную колыбельку, стоявшую у кровати – той кровати, в которой до сих пор спали вместе каждую ночь.

Спустившись на цыпочках вниз, вернулись на кухню. Замерев друг напротив друга по разные стороны барной стойки, одинаково сложив руки на груди, они дожидались, пока в микроволновке разогреется остывший чай. Патрик, как выяснилось, еще не все сказал.

– Любимая, пожалуйста. Я понимаю, что это ужасная наглость с моей стороны, и, честное слово, ни за что не стал бы просить, но у меня уже сил никаких нет. Мне просто нужно отдохнуть. Вот и все, что я пытаюсь сказать. Прошу всего одну ночь, а дальше не знаю. Посмотрим, как пойдет.

Повисла долгая пауза. Лорен не знала, как начать. У нее в голове все вертелись его слова: кто-то из нас двоих должен пойти на жертвы. А как насчет ее жертв? Нет, конечно, иметь детей – это счастье, настоящее благословение, но как он может не видеть, что ей ради этого пришлось пожертвовать почти всем? Не только собственным телом – неизвестно еще, сможет ли она когда-нибудь вернуться к своей карьере скульптора, которая едва началась, к своим хобби, вспомнят ли о ней старые клиенты, старые друзья? Если он ничего этого не замечает, как вообще продолжать с ним жить?

– Давай договоримся так, – сказал Патрик, – пока я в отпуске, помогаю тебе всем, чем смогу, в течение дня, а ты занимаешься детьми ночью. Будем сменять друг друга. Так по-честному?

Лорен его голос казался ужасно далеким, точно ей уши заткнули ватой. Патрик обошел стойку и остановился рядом, облокотившись на столешницу.

– От меня ведь все равно мало толку. У меня, как минимум, нет необходимого оборудования. – Тихонько прыснув, он дотронулся до ее левой груди. Лорен отшатнулась, точно от огня.