Милые детки - Мелани Голдинг (2019)

На Патрика всегда было приятно смотреть. Превосходный генетический материал. От таких мужчин хочется рожать детей, знаешь, что получатся по крайней мере хорошенькими. Но только сейчас она впервые разглядела его как следует. Если достаточно долго жить с человеком, смотреть на него каждый день, в конце концов начинаешь видеть его иначе, чем другие. В один прекрасный момент получается проникнуть взглядом за фасад и рассмотреть то, что скрыто от большинства, чего никто, кроме тебя, не замечает. И этот момент настал для Лорен – она впервые заметила, что за его лазурно-голубым взглядом зияет пустота. Пропасть. Вакуум. К этому она не была готова. Она вгляделась в его лицо, ища в нем – и в своих воспоминаниях – того Патрика, в которого когда-то влюбилась. Двадцатиоднолетнего парня, который выхаживал ее, помогал всем, чем мог, хотя ему было трудно, хлопотал вокруг нее, потому что понимал – так надо, иначе нельзя.

– Патрик, – начала Лорен. – Я не могу…

– Малыш, не глупи.

Образ молодого Патрика треснул, рассыпался. Нелепая затея – пытаться вызвать к жизни мираж десятилетней давности. Все продлилось каких-то шесть дней, но зато следующие десять лет об этом слагались легенды, почище, чем о короле Артуре: «Ой, кстати, Лорен, помнишь, как ты отравилась и заблевала мне всю квартиру, а я все это убирал? Я, конечно, святой человек, ни разу не пожаловался. Ох и повезло же тебе выйти за такого замуж».

«Малыш, не глупи». Лорен сжала кулаки.

Если Патрик и заметил, как она сощурилась, то не придал этому значения.

– Все ты можешь, конечно, можешь. Просто от неуверенности в себе так говоришь. Не надо себя недооценивать, ты очень круто справляешься со всеми этими детскими штуками. Намного лучше, чем я. У тебя все получается естественно. Да и мальчики любят быть с тобой рядом, а если я их беру на руки, вечно плачут.

Он все говорил и говорил, но Лорен почти перестала слушать. Когда он добрался до финальных аккордов своей речи, его слова, все эти аргументы и мелкие манипуляции уже превратились для нее в едва различимый ритмичный шум. Раздражающий, но не мучительный. Он использовал свой «рабочий» голос, пытался «продать» ей материнство. Лорен бросила попытки сфокусировать на нем взгляд и медленно отвернулась. С отсутствующим выражением лица она присела на краешек кресла, заваленного кусками голубой оберточной бумаги и крошечными пластмассовыми вешалками. Голос Патрика почти сошел на нет, лишь откуда-то издалека снова и снова доносилось ее имя. Взгляд Лорен блуждал по бело-коричневому узору на идеально ровной квадратной плитке на полу.

«Не могу здесь оставаться. Не останусь».

Она поднялась и подошла к стойке для обуви у задней двери. Достала с полки кроссовки, начала обуваться. Чужая рука сомкнулась у нее на запястье, Лорен ее стряхнула.

– Лорен, что ты делаешь?

Она заглянула в кухню и, заметив на столе рядом с тостером ключи от машины, сжала их в руке. Перед ней возникло лицо Патрика, он загородил ей дорогу, пришлось сделать шаг в сторону.

– Ты куда собралась?

В ушах у нее стоял высокий, пронзительный звон, вытеснявший все остальные мысли: выбраться, из дома, наружу, куда угодно, прочь с дороги.

– Лорен, остановись.

Патрик произнес это достаточно громко и требовательно, чтобы привлечь ее внимание, но недостаточно, чтобы заставить подчиниться. Она устремилась прочь от него, вперед, через гостиную, к двери.

– Пожалуйста, Лорен, я прошу тебя.