Я вижу, что и ты это замечаешь, и сразу же понимаю, что это значит. Я вижу, как ты рычишь и разносишь стену между тобой и дочерью, даже не замечая по ходу дела, что твои пальцы превращаются в камень. Я вижу, как ты бежишь к основанию лестницы пилона и кричишь ей:

– Нэссун!

И в ответ на твой внезапный, дикий, неотвратимый призыв наверху из ниоткуда с громким гулом возникает оникс.

Этот гул – низкий, от которого дрожат кости, – невероятен. Хлопок воздуха, вытесненного им, достаточно оглушителен, чтобы сбить с ног и тебя, и Нэссун. Она кричит и сползает на несколько ступенек, оказываясь на опасной грани утраты контроля над Вратами, поскольку взрыв бьет по ее концентрации. Ты кричишь, поскольку удар заставляет тебя заметить твое левое предплечье – каменное, и ключицу – каменную и левую стопу и щиколотку.

Но ты стискиваешь зубы. Больше ты не ощущаешь боли – только за дочь. Хватит тебе и одной боли. У нее Врата – но у тебя оникс, и когда ты смотришь на нее, на Луну, зло глядящую сквозь свою дымчатую прозрачность, на льдистый зрак в склеральном черном океане, ты знаешь, что тебе делать.

При помощи оникса ты тянешься через половину планеты и всаживаешь эпицентр своего намерения в рану мира. Разлом содрогается, когда ты требуешь все до капли его тепло и кинетическое бурление, и ты вздрагиваешь под приливом такой мощи, что на мгновение тебе кажется, что ты выблюешь ее всепожирающим потоком лавы.

Но оникс сейчас – часть тебя. Безразличный к твоим конвульсиям – поскольку ты сучишь ногами, изо рта у тебя идет пена, – он берет, отводит и уравновешивает силу Разлома с легкостью, посрамляющей тебя. Автоматически он связывается с обелисками, так удобно оказавшимися поблизости, с сетью, которую Нэссун собрала, чтобы попытаться продублировать силу оникса. Но дубль имеет лишь силу, не волю, в отличие от оникса. У сети нет программы. Оникс забирает двадцать семь обелисков и тут же начинает вгрызаться в остальную сеть обелисков Нэссун.

Но здесь его воля больше не первостепенна. Нэссун чувствует ее. Сражается с ней. Она решительна не менее тебя. И ею тоже движет любовь – как тобой любовь к ней, так ею – любовь к Шаффе.

Я люблю вас обеих. Как я не могу, после всего? Я все еще человек, в конце концов, и это битва за будущее мира. Чудовищное и величественное событие, свидетелем которого являюсь я.

Это и есть битва, линия против линии, щупальце против щупальца магии. Титанические энергии Врат, Разлома хлещут и дрожат вокруг вас обеих цилиндрическим северным сиянием энергий и цветов, видимый свет уходит в длины волн за пределами видимого спектра. (Эти энергии резонируют в тебе, там, где настройка уже закончена, и все еще осциллируют в Нэссун – хотя ее волновая форма начала оплывать.) Это оникс и Разлом против Врат, ты против нее, и весь Сердечник трепещет от грубой силы всего этого. В темных залах Уоррента, среди драгоценных тел Стражей стонут стены и трескаются потолки, осыпая пол пылью и обломками камня. Нэссун пытается притянуть к себе магию, что осталась во Вратах, чтобы обратить ее на всех вокруг тебя и всех за ними, – и, наконец, наконец ты понимаешь, что она пытается превратить всех в ржавых камнеедов. Ты же в это время тянулась вверх, чтобы поймать Луну и, возможно, дать человечеству второй шанс. Но каждой из вас, чтобы достичь своей цели, понадобятся и Врата, и оникс, и дополнительное топливо Разлома.

Эта патовая ситуация не может продолжаться вечно. Врата не могут вечно поддерживать связь, и оникс не может вечно сдерживать хаос Разлома – и два человеческих существа, какими бы могущественными и волевыми они ни были, не могут так долго выдерживать магию.