Каменные небеса - Нора Джемисин (2017)

Это заставляет Нэссун замедлить шаг и остановиться. Настороженно, так настороженно она оборачивается к тебе.

– Помочь мне?

Ты смотришь мимо нее и видишь, что она шла к другому зданию-пилону – с широкой лестницей с перилами, тянущейся по его наклонной стене. С крыши вид на небо должен быть великолепный…

Почему-то ты решила, что тебе надо не дать ей пойти туда.

– Да. – Ты снова протягиваешь руку. Пожалуйста. – Скажи, что тебе нужно. И я… Нэссун. – Тебе не хватает слов. Ты хочешь, чтобы она почувствовала то, что чувствуешь ты. – Нэссун.

Это не действует. Она говорит твердо:

– Мне нужно задействовать Врата Обелисков.

Ты вздрагиваешь. Я уже говорил тебе об этом несколько недель назад, но, похоже, ты не поверила.

– Что? Ты не сможешь.

Ты думаешь: Это убьет тебя.

Она выдвигает челюсть.

– Смогу.

Она думает: Я не нуждаюсь в твоем разрешении.

Ты недоверчиво качаешь головой.

– Ради чего? – Но уже слишком поздно. Она решила. Ты сказала, что поможешь, но затем замялась. В своем сердце она ведь и дочь Шаффы; пламя земное, два отца и ты сформировали ее, так что же дивиться, что она стала такой? Для нее твоя заминка то же самое, что нет. Она не любит, когда ей говорят «нет».

Нэссун снова отворачивается от тебя и говорит:

– Больше не ходи за мной, мама.

Конечно же ты сразу идешь следом за ней.

– Нэссун…

Она бьет наотмашь. Она в земле, ты сэссишь это, она в воздухе, ты видишь линии магии, и внезапно эти две силы сплетаются совершенно непонятным тебе образом. Материя основания Сердечника – металл, спрессованные волокна и вещества, для которых у тебя нет названия, наслоившиеся на вулканическую скалу, вздымается у тебя под ногами. По старой привычке, долгие годы борясь с ее детскими орогенистическими вспышками гнева, ты реагируешь даже в падении, вгоняя торус в землю, чтобы погасить ее орогению. Это не помогает, поскольку она использует не орогению. Но она это сэссит, и глаза ее сужаются. Твои серые, как пепел, глаза. И через мгновение перед тобой из земли вырывается стена обсидиана, разрывая волокна и металл внутренней структуры города, образуя барьер между тобой и ней по всей ширине дороги.

Сила этого подъема бросает тебя на землю. Когда у тебя перестают сыпаться искры из глаз и пыль оседает, ты потрясенно смотришь на стену. Это сделала твоя дочь. С тобой.

Кто-то хватает тебя, и ты вздрагиваешь. Тонки.

– Не знаю, приходило ли тебе это в голову, – говорит она, поднимая тебя на ноги, – но твоя дочь, похоже, унаследовала твой характер. Так что, может, ну, понимаешь, не слишком давить на нее?

– Я даже и не понимаю, что она сделала, – бормочешь ты, ошеломленная, хотя и благодарно киваешь Тонки за то, что она помогла тебе встать. – Это не было… я не…

В том, что сделала Нэссун, не было эпицентровской точности, хотя ты и учила ее эпицентровским основам. Ты в смятении кладешь руку на стену и ощущаешь остаточные вспышки магии в ее веществе, прыгающие от частицы к частице, угасая. – Она смешивает магию и орогению. Никогда такого не видела.

Я видел. Мы называем это настройкой.

Тем временем, поскольку ты уже не препятствуешь Нэссун, она взбирается по ступенькам на пилон. Теперь она уже наверху, окруженная вращающимися ярко-красными предупреждающими знаками, танцующими в воздухе. Тяжелый, слегка попахивающий серой ветер поднимается из громадной дыры Сердечника, поднимая прядки, выбившиеся из ее кос. Ей любопытно, рад ли Отец-Земля тому, что сумел заставить ее сохранить ему жизнь.

Шаффа будет жить, если все в мире станут камнеедами. Только это имеет значение.

– Сначала сеть, – говорит она, поднимая взгляд к небу. Двадцать семь обелисков одновременно переходят из материального состояния в магическое, когда она вновь зажигает их.

Она вытягивает руки вперед.