Каменные небеса - Нора Джемисин (2017)

Он закрывает глаза, и у нее сводит нутро, но затем хмурое выражение исчезает с его лица. Он снова улыбается – и впервые с тех пор, как он повстречался с Нэссун, в его улыбке нет ни натянутости, ни лжи. Он улыбается не для того, чтобы облегчить свою боль или чужой страх. Рот его открывается. Она видит все его зубы, он смеется, пусть и слабо, и плачет от облегчения и радости, и это самое прекрасное, что она видела в жизни. Она обнимает его лицо ладонями, помня о ране на затылке, и прижимается лбом к его лбу, дрожа от его тихого смеха. Она любит его. Просто так сильно любит его. И поскольку она прикасается к нему, поскольку любит его, поскольку она так настроена на его нужды и его боль и на то, чтобы сделать его счастливым, ее восприятие соскальзывает в серебро. Она не хотела этого. Она просто хочет глазами видеть, как он в ответ смотрит на нее, руками касаться его кожи и ушами слышать его голос.

Но она ороген и больше не может отключать сэсуну, как взгляд, или прикосновение, или слух. Вот почему ее улыбка дрожит и радость угасает, поскольку как только она видит, как сеть нитей в нем уже начинает тускнеть, она не может не понять, что он умирает. Это медленный процесс. Он может прожить еще несколько недель или месяцев, возможно, даже год на том, что осталось. Но там, где все живые существа кипят собственным серебром и вырабатывают его почти случайно, где оно течет, и трепещет, и стопорится, пробираясь между клетками, в нем нет ничего, кроме жалкой струйки. Все, что осталось, по большей части течет в нервной системе, и она видит зияющую, зрячую пустоту там, где было сердце его серебряной сети, в его сэссапинах. Без сердечника, как он ее и предупреждал, он проживет недолго.

Глаза Шаффы закрываются. Он спит, измученный, после того, как заставлял свое ослабевшее тело идти по улицам. Но ведь он не единственный, кто это сделал, верно? Нэссун встает на ноги, трясясь, держа руки на плечах Шаффы. Его тяжелая голова упирается ей в грудь. Она с горечью смотрит на маленький осколок металла, сразу понимая, зачем Отец-Земля сделал с ним такое.

Он знает, что она хочет опрокинуть Луну вниз, и это будет катаклизмом намного более чудовищным, чем Разлом. Он хочет жить. Он знает, что Нэссун любит Шаффу и что до сих пор она хотела уничтожить мир, только чтобы дать ему покой. Теперь, однако, он переделал Шаффу, предъявляя его Нэссун как живой ультиматум.

Теперь он свободен, глумится Земля этим безмолвным жестом. Теперь он может иметь покой без смерти. И если ты хочешь, чтобы он жил, маленький враг, есть лишь один путь.

Сталь не говорил, что этого нельзя сделать – только что этого не стоит делать. Возможно, Сталь ошибался. Может быть, камнеедом Шаффа не будет всегда одиноким и печальным. Сталь злой и страшный, потому никто не хочет с ним быть. Но Шаффа хороший и добрый. Он несомненно найдет кого-то еще и полюбит. Особенно если все в мире станут камнеедами.

Человечество, решает она, невеликая плата за будущее Шаффы.

* * *Хоа говорит, что Нэссун ушла под землю, в Уоррент, где лежат Стражи, и от паники у тебя наполняется горечью рот, и ты трусцой обегаешь дыру, ища пути внутрь. Ты не осмеливаешься просить Хоа просто доставить тебя к ней: союзники Серого Человека теперь рыщут повсюду, и они убьют тебя так же верно, как убили Лерну. Есть и союзники Хоа – у тебя сохранилось смутное воспоминание о том, как две горы врезались друг в друга и одна снесла другую. Но пока не будет закончено это дело с Луной, спускаться в землю слишком опасно. Все камнееды здесь, сэссишь ты: тысяча гуманоидных гор внутри и под Сердечником, некоторые смотрят, как ты бежишь по улицам в поисках дочери. Все их древние распри и личные войны закончатся сегодня ночью, так или иначе.