Ковен заблудших ведьм - Анастасия Гор (2021)

– Думаю, теперь, когда ты растеряла былую красоту, Дьявол больше не захочет тебя в невесты.

На нем была бархатная красная накидка с черной тесьмой, заляпанная моей кровью, подпоясанная рубаха и кожаные перчатки с железными вставками на костяшках пальцев. Он потер ими мой подбородок, запрокидывая мое лицо кверху, чтобы полюбоваться творением своих рук.

Зубы стучали – не то от многочисленных ожогов, не то от холода, когда кто-то вывернул на меня ведро ледяной воды, приводя в чувства. Но я и так хорошо соображала: руки были гвоздями прибиты к подлокотникам деревянного стула, шея привязана к спинке веревкой, а платье порвано. Внутренняя сторона бедер кровоточила, давая понять, что пытки длятся уже долго и что некоторые из них были приятны инквизиторам куда больше, чем другие… Тени глумящихся вокруг мужчин дрожали, перешептывались, подсказывая моему мучителю, как лучше выудить из ведьмы имена моих «сатанинских сестер».

Но страшным было вовсе не это. Не извращенный садизм, не святые распятья в углах и не дым церковного ладана, из-за которого щекотало в носу. Даже стоны и крики женщин, терзаемых где-то по соседству, не пугали меня так сильно, как знакомые карие глаза, упивающиеся моими страданиями и жаждущие их продолжения.

– Коул! – вскрикнула я, пока он накалял кочергу над огнем, чтобы затем окунуть ее в мешок с морской солью. – Это же я, Коул! Что ты делаешь? Это я!

Кофейные кудри, которые было не расчесать поутру. Созвездия родинок и веснушек на лице, более остром, чем ему положено быть, более грубом и выжженном битвами. Как теперь и на мне, на нем тоже было множество шрамов: несколько пересекали брови и переносицу, а один разделял лицо на две половины. Подбородок зарос дремучей щетиной, а на поясе висели ножи разных форм и размеров – могу поспорить, все они предназначались мне. Я с замиранием сердца узнала его фамильный навахон с палисандровой рукоятью, передающийся из поколения в поколение. Коул не обращал на мои вопли и метания на стуле никакого внимания. Он ни секунды не сомневался в том, что делал и вот-вот сделает снова.

Подготовив кочергу, Коул приблизился ко мне.

– Пожалуйста! – снова воскликнула я, захлебываясь в слезах, которые больше не могла сдерживать. – Коул, я же люблю тебя!

– Хорошая попытка, ведьма, но я не конюх Лука – на меня твои чары не действуют.

Я крепко зажмурилась, мысленно обращаясь ко всем высшим силам, чтобы это закончилось и чтобы я вернулась в ту забытую Богом башню, какой она должна быть сейчас. Уж лучше сходить с ума в тишине с неугомонными призраками прошлого, чем здесь, раздираемой заживо тем, кто выглядел как мой защитник, но являлся моим палачом.

– Dagaz! – прошипела я, взбрыкнув на стуле, однако цепи, как им было велено, не разжались.

Что-то сдерживало магию, и, судя по ехидному оскалу Коула, этим чем-то был он сам. Очевидно, неуязвимость к магии прошлых поколений охотников была гораздо сильнее, чем нынешних: она будто тянулась за ним шлейфом, сковывая и обезоруживая все, до чего могла дотянуться. Как же ведьмы умудрялись выживать раньше?!

– Братьям нравится смотреть, как вы воспеваете Дьяволу оды на своем богохульном языке, – прошептал он. – Но не мне. Я бы с радостью лишил тебя способности говорить. Жаль, что это нельзя сделать до суда…

Жар от протянутой кочерги обласкал мою щеку, и я съежилась, готовясь к боли. Но вместо нее распаленное лицо остудил сквозняк: в проходе возник мужчина с такими же кудрями, как у Коула, но глазами, как талый лед. Шрамов на нем было в два раза больше, как и морщин. Он окинул меня безразличным взглядом и брезгливо поморщил нос.

– Я почти закончил, отец, – бросил Коул ему через плечо, даже не глядя на отворившуюся дверь, что даровала мне еще минуту жизни.

– Поторопись, Ксандрий. Инквизитор хочет знать имена к сегодняшнему закату. Добейся признания любой ценой! А когда закончишь, веди эту шлюху к Фредерику. Толпа скоро взорвется от нетерпения.