Циклоп - Клайв Касслер (1986)

Настроение было мрачным, но прошло уже довольно много времени, поэтому на душе стало не так тяжело. На утреннее мероприятие собралось не больше сотни людей. Несмотря на то что присутствовал сам президент, лишь один канал новостей направил съемочную группу освещать событие. Небольшая толпа тихо стояла в укромном уголке парка Рок Крик и дослушивала конец краткой речи президента:

— …и поэтому сегодня утром мы с вами собрались, чтобы отдать запоздалую дань уважения восьмистам американским солдатам, чье судно «Леопольдвилль» было подорвано торпедой в порту Шербур во Франции в канун Рождества 1944 года. Еще никогда таким трагедиям военного времени не было отказано в чести, которую они заслуживают. Еще никогда о таких трагедиях настолько не забывали.

Он замолк и кивнул в сторону памятника, накрытого покрывалом. Покров стянули, явив народу статую одинокого солдата, стоящего в решительной позе, с уверенным взглядом, одетого в шинель и при полном полевом снаряжении, с карабином «М 1», перекинутым через плечо. От бронзовой ростовой статуи военного, поднятого на волне, обвившей его за лодыжки, веяло величием.

После минуты аплодисментов глава государства — он, кстати, проходил военную службу в Корее, лейтенантом в артиллерийском подразделении морской пехоты — начал пожимать руки выжившим бойцам с «Леопольдвилля» и другим ветеранам дивизии Пантер. Приближаясь к лимузину Белого дома, он внезапно застыл, когда пожал руку десятому мужчине в ряду.

— Трогательная речь, господин президент, — послышался знакомый голос. — Мы можем поговорить наедине?

Губы Леонарда Хадсона расплылись в иронической улыбке. Теперь он совершенно не походил на кедди Реджи Салазара. В этот раз на его лице была дьявольская бородка, дополняющая густые седые волосы. Он был одет в шерстяной свитер с высоким воротником и твидовый пиджак. На ногах — фланелевые брюки темно–кофейного цвета и отполированные до блеска английские кожаные туфли. Он выглядел так, будто сошел с плаката, рекламирующего коньяк в журнале «Таун энд Кантри».

Президент повернулся к агенту секретной службы, стоявшему в футе от его локтя, и сказал:

— Этот человек будет сопровождать меня до Белого дома.

— Большая честь для меня, сэр, — сказал Хадсон.

Глава государства на секунду засмотрелся на него и решил продолжать игру. Его лицо расплылось в дружеской улыбке:

— Я ведь не могу упустить возможность обменяться байками со старым приятелем, не так ли, Джо?

Президентский кортеж свернул на Массачусетс–авеню, красными мигалками и сиреной разгоняя машины в час пик. Около двух минут никто не открывал рта. Наконец Хадсон сделал первый шаг:

— Вы вспомнили, где мы с вами встречались раньше?

— Нет, — солгал президент. — Совершенно не могу припомнить ваше лицо.

— Наверное, вы перевидали множество людей…

— Честно говоря, у меня были дела поважнее.

Хадсон перешел к игре в открытую:

— Такие, как бросить меня за решетку?

— Я бы скорее сказал — спустить в канализацию.

— Вы не паук, господин президент, а я — не муха. Если вы думаете, что я попал в ловушку, когда сел в ваш автомобиль, окруженный агентами спецслужб, то ошибаетесь. Не сомневайтесь, что я смогу выйти отсюда целым и невредимым.

— Снова старый трюк с фальшивой взрывчаткой?

— Не совсем. Настоящая пластиковая взрывчатка прикреплена под столом одного из четырехзвездочных ресторанов нашего города. Восемь минут назад сенатор Адриан Горман и госсекретарь Дуглас Оутс уселись за этот стол для официальной встречи за завтраком.

— Вы блефуете.

— Может быть, но если нет, задумайтесь, разве то, что вы схватите меня, стоит кучи смертей в переполненном ресторане?

— Что вы хотите на этот раз?

— Отзовите свою ищейку.

— Христа ради, объясните нормально.

— Прикажите Айре Хагену оставить меня в покое, пока он еще может дышать.

— Кому?