Запертые во тьме - Наталья Тимошенко (2021)

Он вернулся в фургон, запер дверь и вдруг остановился, не оборачиваясь: послышался какой-то звук, будто внутри фургона что-то упало. Сердце снова ускорило темп, и Женя выругался сам на себя: никогда не был боязливым, а тут вдруг посторонние звуки пугают! И ладно бы был один, так ведь запросто могла проснуться Ксюша.

Память услужливо подбросила воспоминания о шагах, оставшихся неопознанными.

Женя обернулся и от неожиданности дернулся назад, впечатавшись затылком в дверь: прямо перед ним, слишком близко к нему, стояла Ксюша. Если бы Женя не подался назад, их носы практически соприкасались бы.

А мозг, пришедший в возбужденное состояние, тут же задал вопрос: Женя запирал или не запирал дверь медотсека? Ему казалось, что запирал, но как тогда Ксюша вышла? Даже если бы умудрилась разбить стеклянную дверь, Женя наверняка услышал бы звон. Значит, не запирал? Ребята стучали в дверь, и он так торопился открыть, пока они не разбудили Ксюшу, что совсем забыл запереть ее?

— Э-э-э… привет! — наконец сказал он, сообразив, что вот уже целую минуту молча пялится на девушку. Странно было, что она точно так же молча пялилась на него, и от этого взгляда у него мурашки бежали по коже. Точнее, взгляда как такового Женя не видел: свет по-прежнему горел лишь в переговорной и падал на них таким образом, что лицо Ксюши находилось в тени, но девушка определенно смотрела на него. — Меня Женя зовут. Я тоже здесь работаю, Войтех и Саша — мои коллеги.

Ксюша молчала, и Женя продолжил:

— Я не думал, что ты проснешься до утра. Может быть, хочешь есть или пить?

Ксюша молчала, и Женя почувствовал, что мурашки сильно увеличились в размерах.

— Эй?

Снова никакой реакции. Женя протянул руку, чтобы коснуться девушки, но в последний момент передумал и руку опустил. Может, она лунатик? И сейчас вообще спит, не слышит и не видит его? Женя лихорадочно вспоминал, что следует делать в таких случаях, но в третьем часу ночи на ум почему-то ничего не приходило. Кажется, следует аккуратно, не пугая девушку, попробовать отвести ее на кушетку.

Женя попробовал обойти Ксюшу, но получалось это сделать, только прижимаясь спиной к стене. Когда это уже почти удалось, девушка повернула к нему голову, но сделала это так резко и так необычно, что Женя снова дернулся, не сразу понимая, что не так. И лишь мгновение спустя сообразил: она повернула лишь голову, остальное тело не шелохнулось, будто было каменным. А шея просто не может так изогнуться! Какой-то древний инстинкт велел ему немедленно бежать, и он не нашел в себе сил сопротивляться: рванул в сторону освещенного конференц-зала, слыша, что Ксюша бежит за ним. Он влетел в небольшое помещение, сшибив стул, стоявший возле порога, захлопнул дверь и вцепился в нее руками, лихорадочно соображая, что делать, если Ксюша начнет рвать ее на себя. Он почему-то не сомневался, что силой она будет обладать дьявольской, а ключ от двери лежит слишком далеко, чтобы он мог до него дотянуться. Кто вообще решил, что в этом фургоне все двери будут закрываться ключами?!

На его счастье, Ксюша ломиться на стала. Она остановилась возле самого стекла и посмотрела на Женю. Теперь он хорошо ее видел. Разглядел и бледное до синевы лицо, и огромные круги под глазами, отчего глаза казались черными провалами, и рот в кривой усмешке, обнажающей белые зубы. Наверное, Женя не удивился бы, если бы оказалось, что у нее во рту клыки, но клыков, хвала небесам, не было.

Ксюша положила руки на стекло и прильнула к нему всем телом. Расстояние между ними было таким крохотным, что Жене казалось, будто и нет никакой преграды, да и какая это преграда — стекло?

«Да ладно тебе, трус несчастный, ну что ты девчонки испугался? — уговаривал он сам себя. — Подумаешь, проснулась. Может, просто не понимает, где она и что происходит, вот и ведет себя странно. А даже если у нее на самом деле что-то нехорошее на уме, ты что, с ней не справишься? Не такой уж ты и хлюпик».