Хольмганг (сборник) - Вадим Калашов (2019)

Горвинд Мак-нут вёл «Лань» так уверенно, словно вокруг не было никакого тумана. Бывалый корабельщик, он знал местные воды лучше, чем Гаилай свою науку, а дружинники из числа викингов и словенов, воинское ремесло. Но команда всё равно молилась, потому что людей пугает, когда кто-то поступает наперекор тому, чему их учили. Каждый, кто хоть чуть-чуть знаком с морским делом, знает назубок, в какую погоду плавание обещает быть хорошим, а в какую лучше подождать с отплытием. Шотский лоцман делал всё с точностью до наоборот, и для полного несоответствия его действий морским законам, не хватало только шторма.

И словно услышав этот страх команды трёх кораблей, воздух заколебался сильнее – ветер понемногу крепчал.

Волнение людей стало заметнее. Конечно со спущенными парусами, но с мокрыми вёслами, корабль – не такая безвольная игрушка в руках моря, откликнувшегося бурунным эхом волн на голос вольного ветра. Но если ветер становится штормом, можно сушить вёсла, и обращать взоры к Небу, ибо только оттуда кораблю придёт помощь.

Горвинда Мак-нута тоже волновало, что к туману присоединился ветер. Но по другой причине.

– Клянусь честью клана, если дело пойдёт так дальше, то облака будут разогнаны, – пробормотал он, прислушиваясь к голосам моря.

Сейчас уже никто не шутил, что в крови шота видно есть след лягушачьего семени, ибо только наследием предка с перепончатыми лапами можно объяснить такую ненормальную любовь к дождю и рекам, и такую ненависть к морю и к суше. Странности старого лоцмана казались смешными, когда суда вставали на стоянку близь его плота, а когда в руках, возможно умалишённого, оказывалась их судьба, людей это ненормальное поведение лишь пугало.

Но никто из команды, каким бы обречённым не казался поход, и не думал роптать, и не, потому что за путешествие севернее Большого Острова Феодор платил больше, чем за обычное плавание. Просто их наниматель был не обычным купцом, почему и его отношения с командой больше походили на отношения отца и сыновей, чем на связь хозяина и работников.

Феодор, призвав на помощь истинного Мессию (а не того, которому в родной Империи возводят многочисленные храмы), приложил ладонь ко лбу и попытался единственным глазом (память о давнем сражении) разглядеть что-нибудь в этом тумане. Но напрасно он напрягал зрение. Ничего, кроме тех неясных призраков, на которые так горазда любая мгла.

Эти призраки пугали команду. Каждый видел в клубах тумана свой самый тайный страх, и только опыт морских странствий и сила молитвы не давали удариться в панику. Хотя всё вокруг нагнетало напряжение. За шею моряков стекала холодная вода, заставляющая даже закаленных викингов неуютно ёжиться, глаза застилала серая мгла, а из того, что слышали уши, только дробный стук капель о палубу, ритмичный всплеск весёл, усиливающиеся порывы ветра, тихие молитвы товарищей и их же напряжённое дыхание были звуками из этого мира. Остальные неясные, едва уловимые, одновременно притягательные и отталкивающие шумы были совершенно незнакомы даже самым опытным членам команды. Потому что каждый туман непохож на другой. Надев на голову шапку серой мглы, самое знакомее море становится другим. Оно начинает разговаривать иным голосом: неясно гудит и тревожно ухает, тихо стонет и непонятно бормочет, странно шипит и тревожно дышит. Стоит туману рассеяться, все эти звуки пропадают, но пока на поверхности воды царит мгла, никто не может растолковать, о чём же сейчас говорит море.