Олафу-русу тяжело было представить, что в Срединном Мире есть страны, где можно устроить достойную жизнь, не умея хорошо сражаться, поэтому дальнейшие рассуждения о природе школ он отложил на то время, когда, обеспечив достойную репутацию в набегах на прибрежные города и сёла, сам поступит на службу Империи. Но в том, что школа, если имперцы так стремятся отдать туда детей, это весьма полезная вещь, хоть польза эта и ускользнула от глаз наёмников-викингов, он не сомневался.

У слова «школа» оказалось несколько значений. И если основную суть первого не смог уловить ни Олаф, ни его соплеменники, то смысл второго был понятен сразу.

Олаф ещё мальчиком понял, что люди дерутся по-разному. Определённая стойка диктовала определённые приёмы, приёмы определяли тактику, а тактика – манеру и момент исполнения приёмов. Вернувшиеся со службы в Империи называли все эти вещи вместе «такой-то школой». И пользуясь свежим словом, Олаф мог сказать про себя, что в совершенстве освоил школу боя мечом, какой владели родные дяди, но не до конца познал ту, которой придерживался отец.

Что касается умения биться копьём. Хотя Олаф-рус и считал себя в первую очередь меченосцем, но пару школ боя древковым оружием он в былое время освоил. Однако ту, которой владел Флоси Среброголосый, знал, как любили говорить те же возвращенцы из стольного града, «только теоретически».

Бродячий скальд стоял, повернувшись правым боком к противнику. Его копьё лежало на плече руки, немного поднятой вверх и согнутой в локте. Основную тяжесть оружия принимало на себя плечо, и потому Флоси не сжимал кисть в кулак, а только тремя пальцами держал копьё на весу. Так школа, которой он сейчас придерживался, давала возможность в перерыве между стычками отдохнуть мышцам, отвечающим за надёжный хват.

Олаф знал: в момент, когда боец этой школы наносит укол, его правая рука, выпрямляясь в локте, без усилий толкает копьё вперёд и только в самый последний момент сжимает древко изо всех сил. Разворачиваясь на носке и поворачиваясь корпусом к противнику, воин усиливает удар. Наклоняя вперёд торс, добавляет вес собственного тела. Делая шаг и досылая копьё в цель второй рукой, упёршейся в тупой конец древка, увеличивает расстояние, на каком может поразить противника. Всё, за исключением отдыхающих в перерыве между схватками мышц кисти и предплечья, как в остальных школах копейного боя. Вот только из этой необычной стойки угадать, куда именно будет направлен смертоносный укол, врагу стократ тяжелей.

В ситуации с Флоси Среброголосым положение противника малоизвестной школы усугублялось тем, что для маскировки движений ног и атакующей руки бродячий скальд активно использовал плащ. Сейчас он легонько прижимал его пальцами к копью так, что Ваги Острослову оставалось предугадывать уколы врага только по раскачивающемуся стальному языку. А ведь Флоси Среброголосый прекрасно умел не только колоть копьём, но и подбивать ноги, и подрезать плоть, и оглушать противника круговым ударом по черепу.

Ваги достаточно было отбить один удар Флоси из новой стойки, чтобы понять, что следующий его убьёт. Помощник бродячего скальда теснил Гарви Немого всё дальше от своего поединщика, и вместе с ним уходила надежда отдохнуть за щитом.

Отдых. Вот что могло бы спасти Ваги. И у Чёрного брата, хоть он в приступе бравады и сменил без нужды первый щит на второй, оставалось право ещё на четыре перерыва в сорок вдохов и сорок выдохов. Но от нахлынувшего страха Острослов не помнил, какой по счёту щит в его руке и сколько перерывов в запасе, поэтому просто побежал.