Хольмганг (сборник) - Вадим Калашов (2019)

Боец из Страны Льдов воткнул в землю меч и, опираясь на него бедром, запустил перевязанную ладонь под доспехи. Нащупав амулет Тора, Гуннар закрыл глаза и стал шептать последнюю молитву. Его враг шептал обращение к Одину, и свой меч тоже использовал для опоры.

Зрители на драккарах вытянули головы и сжали кулаки. Им казалось, что время сейчас течёт медленно, как густой мёд. Казалось, что эти молитвы никогда не кончатся. Что поединщики превратились в каменные статуи, лишённые жизни.

Олаф-рус, пользуясь моментом, попытался угадать победителя. Но голос предков-волхвов молчал. Страх, который Гуннар Поединщик успел пустить в сердце, вышел без следа, а Торальф Ловкий владел левой рукой немногим хуже, чем правой, поэтому победителя здесь было определить невозможно.

Олаф-рус не стал по привычке биться об заклад с самим собой. Он решил просто дождаться финала.

И финал пришёл.

Амулет Тора придал Гуннару Поединщику сил. Свой последний удар он наметил в голову, надеясь разрубить Торальфа хотя бы до подбородка, но Ловкий сумел отразить это движение. Он отвёл падающее лезвие ударом сбоку. Ударом плоской стороны Убийцы Кольчуг о плоскую сторону безымянного меча, сохраняя то, что уцелело от кромки. А затем, вкладывая в контратаку всё, что получил через молитву от Одина, отрубил ногу трудного противника.

– Тьеснур в крови! Тьеснур в крови! – закричали судьи и те зрители, что находились на берегах острова, и бросились к поединщикам.

Они спешили оказать помощь раненому Гуннару и оттащить в сторону потерявшего над собой контроль Торальфа. Завершив удар, мечник из рода Чёрных братьев упал на землю и, немного придя в себя, попытался бессильной рукой добить противника. Он дрался не за деньги, а за честь и потому признавал за победу только смерть врага. Щитоносец и младший брат взяли победителя на руки и быстро понесли в свой угол, но он и здесь хотел вырваться, чтобы закончить начатое.

Гарви Немой первым выразил восхищение победой Торальфа, и следом так сделали остальные зрители. Аплодисменты, увы, не радовали победителя. Плохо понимая, что происходит вокруг, Торальф вырывался из рук собственного щитоносца и родного брата до тех пор, пока остатки сил не покинули его, и тогда он потерял сознание.

В рукоплесканиях, от которых можно было оглохнуть, не принимали участия только судьи, помогавшие Эгилю спасать жизнь побратиму, Ваги, погружённый в свои страшные мысли, и старик без имени. Его поведение в этот раз не было странным. Третий поединок закончился победой Чёрного брата и согласно договору старик должен был заплатить за наёмника дорогой хольмслаунс. Но что значили для него деньги по сравнению с тем, что один из приговорённых к смерти смертного приговора избежал?..

То, что старик расстроился проигрышу Гуннара не было странным, а вот то, что он расстроился не так сильно, как должен был, могло навести на размышления.

Старик был намного спокойнее, чем на драккаре и после первого боя. Безумие совершенно покинуло его лицо. Он был хмур, невесел, суров, но не более того. Он не лил горькие слёзы, не вздымал бессильные кулаки, не превращался в ожившего идола злого бога. Его молчаливое недовольство было естественным для того, кто платил большие деньги за смерть всё-таки уцелевшего в бою Чёрного брата, но для человека, который с лёгкостью повысил эту сумму в пять раз, когда Гуннар был готов отказаться от схватки, он был слишком безмятежен.

– Держись, брат! Держись! Клянусь победами Тора, ты не умрёшь! Клянусь своим местом в Валгалле, ты будешь жить! Крепись, брат! – кричал Эгиль, туже затягивая жгут на бедре побратима.

Гуннар ничего ему не отвечал. От усталости и потери крови он погрузился в небытие. Как скоро он оттуда выйдет, зависело только от расторопности лекарей и воли богов.