Шторм войны - Виктория Авеярд (2018)

Мой дорогой Толли задумчиво морщит лоб.

– Но труд Красных никуда не денется. Красным тоже надо что-то есть. Если им будут честно платить…

– А кто будет платить? – резко спрашивает мама, глядя на Толли как на недоумка.

Очень странно. Как правило, мама в нем души не чает – она любит сына гораздо больше, чем меня.

– Уж точно не мы, – продолжает она, разрезая курицу какими-то судорожными рывками. Возможно, подражая дерганым движениям кролика. – Это неправильно. Неестественно.

Я прокручиваю в голове скудные обещания Кэла. Провозглашенные и немедленно возымевшие действие. Справедливая заработная плата, свобода передвижения, равенство перед судом, защита в рамках Серебряных законов и…

– Что там насчет призыва?

Мама хлопает ладонью по столу.

– Очередная блажь. Призыв – отличный стимул. Работай или служи в армии. Без призыва с какой стати человеку работать?

Разговор ходит по кругу, и я глубоко дышу носом. Элейн, сидя напротив, бросает в мою сторону предостерегающий взгляд. Меня не тревожит недостаток слуг; но я понимаю, что новый мир, который Кэл желает построить, окончится колоссальным мятежом, в основном со стороны Серебряных, привыкших к своему традиционному положению. Долго это не продлится. Исключено. Серебряные не позволят.

«Но в Монфоре же позволяют. Так сказал Дэвидсон. Некогда их страна была такой же, как наша».

Я припоминаю еще кое-что, сказанное им – наедине, там, в горах. Дэвидсон стоял близко и шептал очень тихо. Но, тем не менее, услышанное меня потрясло. «Вам отказано в исполнении ваших желаний из-за того, кто вы такая. Не ваш выбор. Судьба, которую вы не можете изменить – и не хотите».

Я никогда и ни в чем не чувствовала себя сродни Красным. Я – Серебряная леди, ставшая принцессой благодаря успехам влиятельного отца. Я должна была взойти на трон. И взошла бы, не будь тоски в душе – странной перемены, которую я только-только начинаю осознавать. Дэвидсон был прав. Как и Красные, я не соответствую требованиям, которые предъявляет ко мне мой мир. И это не делает меня хуже.

Птолемус сжимает мою руку под столом – его прикосновение ласково, но кратко. Я ощущаю прилив любви к брату – и прилив стыда.

«Значит, последний шанс».

– Думаю, Элейн поедет с нами в Археон, – говорю я, глядя на родителей.

Они обмениваются многозначительным взглядом, который я хорошо знаю и не люблю. Элейн опускает глаза и рассматривает собственные руки под столом.

– Ей придется принести присягу вместе со своим Домом, – спокойно объясняю я.

Вполне разумно.

Но, видимо, для мамы это не аргумент. Она откладывает вилку, стукнув металлом о фарфор.

– Принцесса Элейн – жена твоего брата, – говорит мама, подчеркивая каждое слово. Ее речь напоминает скрежет ногтями по стеклу. Она говорит так, как будто Элейн вообще здесь нет, и меня это неимоверно бесит. – А твой брат, как и вся наша семья, уже доказал свою верность королю Тиберию. Ей незачем ехать в столицу. Она вернется в Разломы.

Румянец окрашивает скулы Элейн. И все-таки она прикусывает язык, зная, что не стоит лезть в нашу стычку.

Я раздраженно выдыхаю. «Длинный путь. И в такой компании…»

– В качестве принцессы Разломов она должна быть на коронации. Чтобы люди помнили, кто мы такие. Фотографии и записи разойдутся повсюду. Разломам нужно знать, что это будущая королева, не так ли?

Мои аргументы, мягко говоря, сомнительны и звучат отчаянно. Ненавижу напоминать другим, а в первую очередь самой себе, про титул Элейн, потому что он подарен ей моим братом. Не мной.

– Не тебе решать.

Взгляд отца всегда заставлял меня замолчать, останавливал на полуслове, когда я была ребенком. Иногда я убегала от него, но это влекло за собой еще более суровое наказание. Поэтому я научилась смотреть в ответ, вопреки собственному страху. Встречать лицом к лицу то, что приводит меня в ужас.