Смерть императора - Александр Старшинов (2014)

В путь они отправились, когда на востоке только-только начало желтеть небо. Но выиграли при этом немного. Солнце взошло не просто быстро – мгновенно. Вокруг лежали унылые каменистые пространства без намека на траву. Ехали быстро – чтобы до наступления полуденной жары миновать как можно большее расстояние и очутиться подальше от Хатры.

– Неужели здесь совсем нет колодцев? – спросил Приск у своего проводника.

– Колодцы есть, но вода в них горькая, – охотно объяснил Тарук. – Это как возле Хатры – там вокруг почти все колодцы с горькой водой, а в самой Хатре вода чистейшая и вкусная. Есть хорошие колодцы там, где огороды и сады. Но сам знаешь – огородов подле самой Хатры мало.

Днем сделали привал, отыскав среди серых скал маленький колодец. Если не знать, что он здесь есть, – наверняка проедешь мимо. Переждали жару (почти все спали, кроме караульных) и двинулись дальше.

В этот раз до колодца они добрались задолго до темноты.

Третья станция оказалась куда больше первой – вместо колодца, правда, большая яма – вокруг нее возвели каменную ограду, она частью обвалилась, и большой кусок рухнул в колодец. Вокруг стояли две пустые хижины, а рядом кривился навес из пальмовых листьев. Сейчас здесь не было ни души – но совсем недавно – уж это точно – ночевал большой отряд. Выходило, что тайной тропой Тарука пользовался не только он один.

Путники расседлали лошадей, сняли с мулов поклажу. Канес разделся до набедренной повязки, взял кожаное ведро, спустился к обрушенной кладке и стал таскать воду из колодца, выливая ее в каменное корыто, чтобы напоить животных. Работал он без устали – как ладно сделанная машина. К животным у него вообще было особое отношение – он и чистил их, и копыта осматривал – и не только за своим конем, но и Проба, и Фламмы. Потому как приметил, что библиотекарь если и держится в седле неплохо, то кобылу свою седлает неумело – а коли появятся потертости на шкуре – загубить скотину ничего не стоит. Так что Канес коней не только напоил и накормил, но еще и почистил.

«Цены нет этому парню… – подумал Приск. – Вернемся в Антиохию, скажу Адриану, чтобы к себе взял, – такого еще поискать».

Решив, что скотина находится в надежных руках, Приск подозвал к себе Тарука, и они уселись в тени развалин.

– Чей это навес? – спросил трибун у самозваного проводника.

– Кто-то из вождей тут бывает… – Тарук невольно огляделся. Он явно нервничал. – Здесь такое часто – какой-нибудь вождь найдет колодец, захватит и стрижет с караванщиков мзду. Пока не отвадит всех… тогда забросит место и уйдет на новое – там грабить и вымогать. А бывает – захватит такой место и смотрит: кто ему нравится – с тех плату берет, а кто не приглянулся – убивает.

– Поразительно, что торговля при этом не хиреет, – подивился Приск.

– Пряности и шелк везут из такого расчета, что половину непременно отнимут – не в этот раз, так в следующий. Сейчас, весной, вода еще есть повсюду, и любители чужого подстерегают караваны, – уточнил Тарук. – А летом в самую жару многие источники пересыхают, и путешествовать здесь становится опасно. Можно и не добраться до следующего колодца. Потому летом тут мало кто бывает.

На ночь Приск выставил как всегда дозоры, а Малыш с фабрами на дороге сделал ловушку и закидал ее листьями – кто бы ни подъехал – непременно в нее угодит и уж тогда непременно всех перебудит. Но опасались римляне зря – и эта ночевка прошла без происшествий.

* * *

На другой день опять ехали до полуночи в темноте.

Возле новой стоянки нашлись заросли ракитника – на корм ни лошадям, ни мулам его ветви не годились – так что пошли в костер.

Поутру дорога стала петлять меж холмов, потом вывела путников в небольшую долину – ярко-зеленую от свежей сочной травы. Долину окружали заросли акаций и тамариска. В утренние часы они отбрасывали длинные тени, которые быстро съежились, превратившись в черные кружки у самых корневищ.