Смерть императора - Александр Старшинов (2014)

На него несся закованный в броню всадник. Огромное копье метило точно в грудь… А он сидел верхом на Урагане и не мог ни пошевелиться, ни уклониться от удара. Он тоже держал в руке копье – но совсем иное – копье римского всадника. Оба нанесли удар почти одновременно… Ба-ах… сделалось больно – но как-то не слишком – ничего смертельного, хотя удар должен был прошить его насквозь. Он падал – долго и медленно – и никак не мог коснуться земли… будто ее и не было уже вовсе.

Приск проснулся весь в поту. Было это на самом деле? Или просто фантазия пытается подменить собой реальность? Говорят, сны случаются как пророческие, так и лживые, и никогда не понять, какой есть какой, – такое, наверное, только Тиресию, предсказателю, ведомо.

Приск поднялся. Дневная жара начинала спадать. Тени удлинялись, извиваясь, заползали в долину. Надо двигаться – но куда? Приск наполнил фляги водой. Потом поднялся наверх, на скалу. Принялся разглядывать то, что утром показалось ему то ли тропой, то ли дорогой. Теперь он заметил: там что-то лежит. Человек? Лошадь? С такого расстояния не разглядеть. Что интересно – ни одного стервятника над трупом – если это труп. Что-то белого цвета.

Кто-то из его друзей? Но кто? О, боги, нет, только не Кука! А Малыш? И не Малыш! И не Фламма! Он никого не готов был отдать безжалостной Гекате, на растерзание ее псам.

Приск вновь взнуздал жеребца. Осторожно взобрался в седло. Жеребец был на редкость покладист. С придурью, как любой жеребец, – но в нужную минуту не подводил. Вот и сейчас он покорно ждал, пока трибун вскарабкается ему на спину. Спасибо, приятель, век не забуду! Вернемся – буду кормить тебя лучшим овсом.

И Приск направился к странному пятну на тропе.

* * *

Трибун не ошибся – на земле лежал павший конь – а неподалеку распластался всадник. Вернее, кости коня и кости человека… Скорее всего, человек и его скакун погибли давно – нигде не осталось даже частички мяса, а кости успели побелеть. Приск с облегчением перевел дух. Значит – кто бы ни был погибший – это не его старый товарищ. Приск спрыгнул на землю и внимательно оглядел кости. На лошади сохранилась толстая попона, а вот удила и оголовье исчезли. Человек же был раздет донага – вряд ли стервятники, пировавшие тут, могли сожрать сапоги, одежду, или кожаный пояс, или седло, не говоря уже об оружии. Убитого ограбили. После того как убили.

Какая-то банда…

Мысль пронзила и зацепила, как крючковатая дакийская стрела. Трибун вспомнил мгновенно.

Последняя стоянка. Ночное сражение. Погоня за ускользающим противником. Всадник, повернувший коня навстречу. Лук, нацеленный в грудь. И одновременно – удар в спину. Вот оно как – две стрелы одновременно. Кто-то из беглецов, видимо, соскользнул с коня и ждал, когда трибун промчится мимо. Расчет оказался верен. Не успел римлянин увернуться от стрел. Но доспех спас. А еще спас Ураган. Век тебя кормить, красавец, до самого последнего твоего дня. Самому не есть – тебе отдать корку хлеба. Приск потрепал скакуна по шее, и тот слабо всхрапнул, давая понять: понял, понял…

Он должен вернуться назад. Быть может, ему повезет, и он все же найдет друзей. Как отыскать путь? Приск теперь вспомнил, как нес его Ураган мимо скал по каменистому дну вади. Вспомнил, как выбрались они на дорогу – не такую уж и забытую – вопреки словам Тарука. Ее можно было найти без труда, пока трава не пожухла. Колея легко угадывалась среди зеленеющих долинок.

Трибун уже после полудня должен оказаться на последней стоянке. Вот только – найдет ли он там своих друзей?…

* * *

С замиранием сердца подъезжал Приск к развалинам каменной ограды. Как показалось ему, сделалась она еще ниже, вокруг полно было раскиданных камней (их прежде не было – трибун с его удивительной памятью это запомнил) и пятен крови, что впитались в эти камни.

– Кука! – позвал трибун товарища. Не слишком громко, скорее, просяще.