История с привидениями (перевод Александра Крышана) - Питер Страуб (1979)

Никогда в жизни Рики не слышал, чтобы Джон Джеффри выражал свои чувства в такой странной, причудливой манере. С беспокойством он подумал, что у друга, наверное, повышенное давление. Они оба услышали, как закрылась дверь наверху, на следующей площадке, и затем – густой голос Эдварда, говорящего что-то с озорной шутливой интонацией.

– А Стелла мне говорила, ей девятнадцать, – сказал Рики.

– Ш-ш-ш…

Красивая невысокая девушка спускалась к ним по лестнице. Простое зеленое платье, облако волос. Через секунду Рики заметил, что цвет платья был подобран к цвету ее глаз. Двигаясь с почти ритмической точностью, она одарила их едва уловимой – и все же восхитительной – улыбкой и прошла мимо, на ходу легонько похлопав кончиками пальцев по груди доктора Джеффри. Рики глядел ей вслед, взволнованный и удивленный. Он не встречал никого подобного с тех пор, как видел Луизу Брукс в «Ящике Пандоры».

Затем он взглянул на Эдварда Вандерлея и сразу понял, что Джон Джеффри был прав. Он весь сиял. Было очевидно, что девушка вскружила ему голову, и также очевидно, что ему с трудом удастся дождаться, пока она перездоровается с его друзьями. Все трое направились в гостиную.

– Рики, ты отлично выглядишь, – сказал Эдвард, кладя руку ему на плечи. Эдвард был на полфута выше, и, когда он начал подталкивать его в гостиную, Рики ощутил запах его дорогого одеколона. – Просто здорово. Но когда же ты прекратишь носить эти бабочки? Эра Артура Шлезингера канула в прошлое.

– Эта эра началась сразу после моей, – ответил Рики.

– Да нет, слушай, мужчина ведь не старше, чем он себя чувствует. Я и галстуки перестал носить. А через десять лет восемьдесят процентов американцев будут надевать галстуки только на свадьбы и похороны. А Барнс и Винути будут одеваться вот так на работу в банк, – он оглядел комнату. – Черт, куда она ушла? – Рики, в котором новые бабочки будили желание надевать их чуть ли не в постель, взглянул на ничем не обремененную шею Эдварда, обшаривавшего глазами гостиную, заметил, что морщин на ней больше, чем на шее у Джона Джеффри, и решил все же не изменять своим привычкам. – Я общался с этой девушкой три недели, и, поверь мне, она самое необыкновенное существо на свете. И если мы успеем закончить материал, то это будет моя самая выдающаяся книга. У нее была ужасная жизнь, ужасная. Услышишь такое – и зарыдаешь: я слушал ее и плакал. Знаешь, она долго проторчала в этой дыре на Бродвее, на вторых ролях, совсем понапрасну. Она станет великой трагической актрисой… Когда чуть подрастет. – Раскрасневшийся Эдвард загоготал над произнесенной им же нелепостью. Как и Джон, он тоже был окрылен.

– Вы двое словно заболели ею, – сказал Рики.

Джон хихикнул, а Эдвард сказал:

– Да скоро весь мир заболеет ею, Рики. У нее настоящий дар!

– О! – сказал Рики, припомнив кое-что. – Книга твоего племянника, похоже, пользуется большим успехом. Поздравляю.

– Да, приятно сознавать, что я не единственный талантливый ублюдок в семье. Это должно помочь ему пережить смерть брата. Странная история, очень странная – они, кажется, были оба помолвлены с одной женщиной… Однако давайте не будем сегодня думать о мрачных вещах. Будем веселиться!

Джон Джеффри радостно кивнул.

4

– Видел твоего сына внизу, Уолт, – сказал Рики Уолту Барнсу, старшему из двух банкиров. – Он рассказал мне о своем решении. Надеюсь, у него получится.