История с привидениями (перевод Александра Крышана) - Питер Страуб (1979)

– Да, Пит все же остановился на Корнелле. Я всегда надеялся, что он хотя бы попытается поступить в Йель, я ведь учился там. И я все еще надеюсь на это, – грузный мужчина с лицом упрямца, похожим на лицо сына, Барнс не был расположен принимать поздравления Рики. – А он и слышать не хочет об этом. Говорит, Корнелл достаточно хорош для него. «Достаточно хорош»! Его поколение еще более консервативно, чем мое. Корнелл – это несолидно. Говорят, они там до сих пор дерутся за еду. Лет десять назад я боялся, что мой Пит вырастет в радикала с бородой и бомбой в руках, теперь же я боюсь, что он будет довольствоваться меньшим, чем может получить.

Рики сделал неуловимое движение, воспринятое как сочувствие.

– А как поживают твои дети? Они оба до сих пор на Западном побережье?

– Да. Роберт преподает английский в средней школе. Муж Джейн стал вице-президентом.

– По какой части?

– По безопасности.

– Ну и хорошо. – Оба отпили из своих бокалов, воздерживаясь от комментариев, поскольку вице-президенство по безопасности означало работу в страховой компании. – Собираются приехать на Рождество?

– Не думаю. Они оба ведут довольно активную жизнь.

В действительности ни один из них не писал Рики и Стелле на протяжении вот уже семи месяцев. Они росли счастливыми детьми, потом – замкнутыми подростками, а теперь, когда обоим стукнуло под сорок, стали неудовлетворенными жизнью взрослыми, однако во многом так и остались подростками. Несколько писем Роберта были плохо завуалированными просьбами о деньгах; письма Джейн казались счастливыми, но Рики читал между строчек отчаяние. («Я начинаю нравиться самой себе» – утверждение, которое, по мнению Рики, нужно понимать с точностью до наоборот. Его жизнерадостность заставила Рики поморщиться.) Дети Рики, когда-то частички его души, казались теперь недосягаемыми планетами. Их письма вызывали боль; видеть же их было бы еще больнее.

– Нет, – произнес он. – Я думаю, в этот раз они не смогут приехать.

– Джейн такая симпатичная девушка, – заметил Уолтер Барнс.

– Вся в мать.

Рики машинально начал оглядываться в поисках Стеллы и увидел Милли Шин, которая представляла Стеллу высокому сутулому и толстогубому мужчине. Университетскому племяннику.

Барнс спросил:

– Вы видели актрису Эдварда?

– Она где-то здесь. Я видел, как она спускалась.

– Джон Джеффри, похоже, необычайно взбудоражен.

– Она из тех красавиц, в присутствии которых не расслабишься. – Рики рассмеялся. – Эдвард тоже никак не успокоится.

– Пит читал в журнале, что ей всего лишь семнадцать лет.

– В таком случае она социально опасна.

Когда Рики, оставив Барнса, подошел к жене и Милли Шин, он поймал взгляд маленькой актрисы. Она танцевала с Фредди Робинсоном под пластинку Каунт Бэси и двигалась с грацией точного, нежного механизма, зеленые глаза искрились; обнимавший ее Робинсон выглядел одурманенным от счастья. Да, отметил Рики, ее глаза искрились, вот только удовольствием или насмешкой? Девушка повернула голову, и через всю комнату к нему словно устремился поток ее чувств: Рики увидел в ней ту, кем мечтала стать его дочь Джейн, теперь располневшая и неудовлетворенная. Наблюдая, как актриса танцует с поглупевшим Фредди Робинсоном, он понял, что у нее никогда не возникнет причины произнести убийственную фразу: «Я начинаю нравиться самой себе»; она была словно маленькое гордое знамя самообладания.

– Здравствуйте, Милли, – сказал он. – У вас сегодня полно работы.

– Ох, когда я стану слишком стара, чтобы работать, я лягу и помру. Вы что-нибудь поели?

– Нет пока. А это, наверное, ваш племянник?