История с привидениями (перевод Александра Крышана) - Питер Страуб (1979)

– Непропорционально, Сирс? Почему бы тебе самому не отнести ей поднос наверх и не рассказать, как она должна быть благодарна? Ты думаешь, ей станет легче от этого? Оттого, что Джон Джеффри завещал ей несколько тысяч долларов?

– Едва ли несколько тысяч, Стелла, – сказал Рики. – Джон завещал Милли почти все свое имущество.

– Ну, значит, так и должно было быть, – заявила Стелла и, чеканя шаг, вышла из кухни, оставив их в недоумении.

Сирс спросил:

– Ты никогда не испытывал трудностей с расшифровкой ее высказываний?

– Периодически, – ответил Рики. – Где-то была книга с шифрами, но думаю, Стелла ее выкинула сразу после свадьбы. Будем звонить Льюису? Мы и так уже слишком затянули.

– Дай мне телефон.

5

Льюис Бенедикт

Льюис не был голоден и готовил себе завтрак скорее по привычке: творог, болонская копченая колбаса с хреном и толстый кусок сыра Отто Грубе, который Отто делал на своей маленькой сырной фабрике, что находилась в паре миль от Эфтона. Немного расстроенный утренними событиями, Льюис с удовольствием думал о сыроваре. Отто Грубе был легким в общении человеком, крупным, почти как Сирс, но с сутулой от многолетнего стояния над чаном спиной; у него было красное жизнерадостное лицо клоуна и огромные плечи и руки. Отто так отозвался о смерти его жены:

– С тобой беда приключилась в Испании, да? Мне сказали в городе… Это ошень грустно, Льюис.

После дежурных соболезнований знакомых его слова очень тронули Льюиса. Отто, с его молочно-белой от многочасовой работы на сыроварне кожей, Отто, с его собаками для охоты на енотов – ничто не могло согнуть его дух. Заканчивая завтрак, Льюис подумал, что надо бы на днях съездить к нему; он возьмет ружье, и они с Отто и его собаками пойдут поохотятся, если снег прекратится. Немецкая прямота Отто – вот чего ему сейчас не хватает.

Но снег опять повалил; собаки, наверное, сейчас гавкают в вольерах, а Отто снимает сыворотку, кляня раннюю зиму.

«Ошень грустно». Грустно то, что случилось, в особенности с Джоном. Загадка. Как, впрочем, и с Эдвардом.

Льюис резко поднялся, собрал тарелки и сложил в мойку, затем взглянул на часы и застонал. Одиннадцать тридцать, а ленч уже окончен: оставшееся до конца дня время маячило вдали, словно альпийские вершины. Он даже не позаботился о том, чтоб пригласить какую-нибудь девушку поболтать и скоротать вечерок, не предвиделось и более утонченное удовольствие – встреча с Кристиной Барнс.

Льюису Бенедикту с успехом удавалось то, что в таком маленьком городишке, как Милбурн, казалось невозможным: с первого месяца возвращения из Испании он организовал свою личную жизнь так, что она стала секретом для всех. Он соблазнял студенток колледжа, молодых учительниц, косметологов, хрупких девушек, торговавших косметикой в универсаме «Янг Бразерс», – любую, показавшуюся ему достаточно хорошенькой. Пуская в ход свою приятную внешность, естественное обаяние, юмор и деньги, он способствовал тому, что в городской мифологии его стали считать довольно комичной фигурой: этакий стареющий плейбой, Старый Учтивый Петух. Живой, веселый, удивительно беззаботный, Льюис возил своих подружек в лучшие рестораны в радиусе сорока миль, заказывал лучшие вина и блюда. Он приглашал в свою спальню или его приглашала в свою чуть ли не каждая пятая из всех этих девушек – тех, что своим смехом давали понять, что никогда не смогут воспринимать его всерьез. Когда какая-нибудь пара – скажем, Уолтер и Кристина Барнс – отправлялась в «Олд Милл» у Кирквуда или в «Кристо» между Белденом и Харпурсвиллем, они вполне могли увидеть там седую голову Льюиса, наклонившуюся к веселой мордашке хорошенькой девушки втрое моложе его. «Ты только взгляни на этого старого плута, – сказал бы тогда Уолтер Барнс. – Опять за свое». Его жена улыбнется в ответ, но трудно будет сказать, что означает ее улыбка.