История с привидениями (перевод Александра Крышана) - Питер Страуб (1979)

– Вряд ли, – с сомнением сказал Нед Роулз. – Но я хотел бы, чтобы кто-нибудь из них написал в газету заметку о докторе Джоне Джеффри. Если, конечно, вы, Льюис, не захотите сделать это.

– Заметку о Джоне в «Горожанине»? – удивился Льюис.

– Небольшую, на сто – двести слов… что-нибудь о вашем друге.

– Но зачем?

– Господи, да затем, что вы же, наверное, не хотите, чтоб Омар Норрис был единственным… – Хардести замолчал с открытым ртом. Он выглядел огорошенным. Льюис выгнул шею, чтоб взглянуть на Омара Норриса: тот все еще лепетал, размахивая руками, на стойке перед ним выстроилась уже целая батарея напитков. Чувство беды, не отпускавшее Льюиса весь день, усилилось. Фальшивая нота скрипки прошла сквозь него, как стрела: вот оно, вот оно…

Нед Роулз протянул через стул руку и коснулся ладони Льюиса:

– Ох, Льюис, я думал, ты в курсе.

– Меня весь день не было дома, – сказал он. – Я был… Да что случилось?

«Вчера была годовщина смерти Эдварда», – подумал он, и понял, что Джона Джеффри нет в живых. Затем до него дошло, что сердечный приступ свалил Эдварда после полуночи, а это означает, что годовщина – сегодня.

– Он, оказывается, был прыгуном, – сказал Хардести, и Льюис подумал, что шериф вычитал это слово где-то и решил, что сейчас подходящий случай ввернуть его. – Свалился с моста сегодня утром. И, скорее всего, уже в полете был дохлый, как макрель. Омар Норрис все это видел.

– Свалился с моста… – проговорил Льюис. Почему-то в этот момент он пожалел, что не сбил ту девушку: возможно, тогда Джон остался бы жив. – Боже мой…

– Мы думали, что Сирс и Рики сообщили вам, – сказал Нед Роулз. – Они согласились похлопотать о похоронах.

– Господи, похоронах – Джона… – промолвил Льюис, и глаза его наполнились слезами. Он поднялся и стал неуклюже выбираться из-за столика.

– Чувствую, ничего полезного вы мне не скажете, – сказал Хардести.

– Нет… Нет… Мне надо ехать. Я ничего не знаю… Мне надо повидать друзей…

– Если нужна помощь, позвони мне, – крикнул сквозь шум Нед.

Как в тумане, ничего не видя перед собой, Льюис наткнулся на Джима Харди, давно, оказывается, стоявшего рядом с их столиком.

– Извини, Джим, – проговорил Льюис и попытался обойти его и девушку, но Харди крепко ухватил его за руку.

– Эта леди хочет познакомиться с вами, – сказал Харди, неприятно ухмыляясь. – Вот я и знакомлю. Она остановилась в нашем отеле.

– Я очень спешу… мне надо ехать… – сказал Льюис, но Джим крепко сжимал его предплечье.

– Погодите. Я должен выполнить ее просьбу. Мистер Бенедикт, разрешите представить вам Анну Мостин, – впервые с того момента, как он, войдя сюда, поймал на себе ее взгляд, Льюис взглянул на девушку. Пожалуй, и не девушку, подумал Льюис, ей лет тридцать, плюс-минус. Однако она совсем не похожа на подружку Харди. – Анна, разрешите вам представить мистера Льюиса Бенедикта. Он, по-моему, самый симпатичный старикан в ближайших пяти-шести округах, а то и в целом штате, и он об этом знает. – Девушка казалась все более изумительной, чем дольше Льюис на нее смотрел. Кого-то она ему смутно напоминала, и он подумал, не Стеллу ли Готорн? И следом пришла другая мысль: он не мог вспомнить, какой была Стелла в свои тридцать.

Омар Норрис – скорбная фигура, словно сошедшая с картины о жизни нищеты, – показывал на него слушателям. Все еще свирепо ухмыляясь, Джим Харди ослабил хватку. Парень со скрипкой по-девчоночьи откинул назад длинные волосы и объявил следующую песню.

– Я понимаю, вам надо ехать, – сказала женщина. Голос ее был низким, негромким, но отчетливо слышным сквозь шум. – Джим рассказал мне о несчастье с вашим другом, и я только хотела сказать, как я вам сочувствую.

– Я сам только что узнал, – сказал Льюис, с тоской думая, что надо уходить из бара. – Рад был познакомиться, мисс…