История с привидениями (перевод Александра Крышана) - Питер Страуб (1979)

Нед Роулз странно глядел на него. Льюис был уверен, что издателя утомлял Хардести (как и его самого) и он решил избавиться от него, бежав в компанию Льюиса, но, может, он хотел, чтоб Льюис попросил шерифа уйти? Что бы ни означал его взгляд, Роулз подвинулся к нему вместе со стулом и освободил местечко у стола для Хардести. Шериф все еще был в теплой куртке: верно, в задней комнате холодно. Нед же, как и в свои юношеские годы, оставался верен себе: даже зимой он не носил ничего теплее, чем твидовый пиджак.

И тут Льюис заметил, что уже оба странно глядят на него, и сердце екнуло – неужели он все-таки сбил девушку? Кто-то успел записать номер его машины? Он сбил человека и сбежал!

– Что, Уолт, – спросил он, одновременно наполняя стакан шерифа. – Что-то новенькое или просто пива хочешь?

– Погодите, мистер Бенедикт, вот глотну пивка… – сказал Хардести. – Ну и денек!

– Да уж… – скромно поддержал Льюис.

– Жуткий день, – подхватил Нед Роулз, убрав рукой волосы со лба. Он глазами подавал знаки Льюису. – Ты сегодня выглядишь не блестяще, приятель. Может, поедешь домой, отдохнешь?

Льюис все больше недоумевал. Если он все-таки сбил девушку и они узнали об этом, то шериф не отпустит его домой.

– О, – проговорил он, – дома такая тоска… И я буду чувствовать себя гораздо лучше, если мне перестанут говорить, что я ужасно выгляжу.

– Да… Такое дело… – неопределенно проговорил Роулз.

– Да уж, черт возьми, – подхватил Хардести, допив пиво и наливая еще. На лице Неда отразилось тягостное выражение – чего? Сочувствия? Льюис подлил себе пива. Скрипач опять взялся за гитару, и музыка стала такой оглушающей, что им пришлось пригнуться к центру стола, чтоб слышать друг друга. Льюис даже разбирал отдельные фрагменты текста песни, выкрикиваемой в микрофоны:

ты ошибаешься, бэби… ты ошибаешься

– Я только что вспоминал то время, когда был мальчишкой и часто ходил посмотреть на Бенни Гудмана, – сказал Льюис. Нед резко выпрямился и выглядел смущенным.

– Бенни Гудмана? – фыркнул Хардести. – А мне вот нравится кантри. Только настоящее – Хэнк Вильямс, а не эта мура, что здесь поют. Или же взять, к примеру, Джима Ривса. Вот что я люблю.

Льюис с отвращением чувствовал запах дыхания шерифа – пиво пополам с какой-то дрянью, словно тот закусывал из помойного ведра.

– Вы моложе меня, – сказал он, отстраняясь.

– Я пришел, чтобы сказать тебе, как мне жаль, – вмешался Нед, и Льюис остро взглянул на него, пытаясь понять, в какую беду он попал. Хардести сигнализировал Энни, скандинавке, на предмет еще одного кувшинчика пива. Когда Энни поставила его на стол, через край пролилось немного пены. Отходя от них, она подмигнула Льюису.

Какие-то мгновения этим утром, вспоминал Льюис, и во время его дневной поездки… голые клены… у него появлялось чувство странной, нереальной ясности и четкости видения окружающего… словно при разглядывании гравюры… призрачный лес, замок, окруженный остроконечными елями…

ты ошибаешься, бэби, ты ошибаешься

…Сейчас же он чувствовал себя совсем сбитым с толку и смущенным, все происходящее было таким странным, и это подмигивание Энни… – словно сюрреалистический фильм…

ошибаешься

Хардести подался вперед и открыл рот. Льюис заметил у него на левом глазу маленькое кровяное пятнышко, плавающее под голубой радужной оболочкой, как оплодотворенное яйцо.

– Я вот говорю, – прокричал ему Хардести, – имеется четыре дохлых овцы. Глотки перерезаны, крови нет, отпечатков следов нет. Что вы об этом думаете?

– Вы здесь закон, что думаете вы? – сказал Льюис, повысив голос, чтобы перекричать рев группы.

– А я думаю, что странные вещи творятся, – кричал ему Хардести. – Страннее некуда. И еще скажу, что ваши дружки-адвокаты кое-что об этом знают, вот.