Холодная рука в моей руке (сборник) - Роберт Эйкман (1975)

К счастью, у меня было несколько минут, чтобы привести себя в порядок. Человек редко надевает лучший костюм, когда, в одиночестве сидя у себя в мансарде, редактирует порнографические опусы. В те дни у меня была привычка, работая, беспрестанно запускать правую руку (я левша) в собственные волосы, надо сказать, чрезвычайно густые и жесткие; несомненно, при этом я разрушал пробор, если только мне удавалось сделать его утром, и становился похож на ту картинку из немецкой детской книжки про Растрепанного Петера. Сменив рубашку и повязав галстук (сохранившийся еще со школьных времен), я сделал все, что мог сделать при помощи расчески.

После этого, стараясь ни о чем не думать, я спустился на один пролет и вошел в холл третьего этажа. Во времена «Свободы» мне довелось несколько раз здесь побывать, но ныне все изменилось до неузнаваемости. Стены были оклеены новыми ярко-розовыми обоями с рисунком в виде цветочных корзин, тут и там висели небольшие английские пейзажи, скорее всего, сделанные любителем; рамы этим картинам заменяли картонные паспарту. Пейзажей было необычайно много, так что некоторые висели очень низко. Посреди комнаты стоял письменный стол, несомненно новехонький и совершенно пустой – ни единого ластика, не говоря уже о пишущей машинке под чехлом. В комнате не было ни души, дверь в соседнее помещение приоткрыта. Я заглянул туда и окликнул:

– Есть кто-нибудь?

Мистер Миллар распахнул дверь настежь.

– Заходите, – пригласил он, по-прежнему избегая смотреть мне в лицо и не протягивая руки. Он был без пиджака – тоже по-прежнему.

– Вы один?

Он, кажется, был разочарован этим обстоятельством, хотя, как я уже сказал, предполагать, что я кого-нибудь приведу с собой, было чистой воды абсурдом.

– Один, – подтвердил я.

– Работаете?

Несомненно, он не собирался приносить извинения за то, что отвлек меня от работы; похоже, вопрос он задал даже не ради поддержания разговора, а лишь потому, что слышал об имевшемся у меня довольно странном хобби.

– Работаю. Но не беспокойтесь, я рад сделать передышку, – сказал я, разумеется покривив душой.

– Шерри?

Бутылка, судя по всему, прибыла из какой-то колонии; три стакана, стоявших на столе мистера Миллара, купили в тех магазинах, где любая вещь продается за три или за шесть пенни. Как правило, о подобных фактах не принято упоминать, но я полагаю, в данном случае они имеют значение. Бутылка была еще не открыта, запылившиеся стаканы небрежно протерты, скорее всего, обратной стороной копировальной бумаги. Пиршество, как видно, готовилось исключительно для меня.

– Благодарю вас.

Никакой альтернативы шерри предложено не было. Несомненно, ее и не существовало.

Мистер Миллар принялся возиться с довольно неудобным штопором: из тех (я был знаком с ними уже тогда), что, невзирая на все усилия, не ввинчиваются в пробку глубоко, к тому же обладают слишком хлипкой, ненадежной рукояткой. Я чувствовал, что мне, возможно, следует предложить помощь или хотя бы сказать что-нибудь, ибо наблюдать в молчании, как он крошит упорную пробку, было до крайности неловко. Но я не мог придумать никакого уместного замечания.