Холодная рука в моей руке (сборник) - Роберт Эйкман (1975)

Я полна решимости воспользоваться любезным предложением графини. Мисс Гисборн считает, что, хотя на вид я бледная худышка, воля у меня стальная. Вот и подвернулась возможность это доказать. Конечно, могут возникнуть некоторые сложности, так как служанка графини говорит только по-итальянски. Но когда мы останемся с ней вдвоем, я в любых обстоятельствах буду госпожой, а она – служанкой. Я уже видела эту девушку. Хорошенькая, вот только слишком большой нос ее портит.

Сегодня, как и всегда, сыро. Днем мы катались вокруг Равенны в карете графини; наконец я сподобилась проехаться в приличной карете с ручками на дверях и ливрейным лакеем на запятках. Папа, расплатившись с кучером, отослал наемную колымагу. Наверное, она потащилась обратно в Фузину, городок неподалеку от Венеции. Полагаю, в Равенне мы пробудем около недели. Кажется, папа твердо решил – именно столько времени нам следует проводить во всех достойных внимания городах. Не так много, но, учитывая наш образ жизни, вполне достаточно.

Сегодня мы видели гробницу Данте, которая стоит прямо на городской улице, и посетили огромную церковь, где находится трон Нептуна; после отправились в мавзолей Галлы Плацидии – внутри он голубой и очень красивый. Я пыталась углядеть хоть какой-то намек на обиталище лорда Байрона, в чем, как выяснилось, не было никакой необходимости; когда карета с грохотом ехала по одной из улиц, графиня громко возвестила:

– Палаццо Гвиччиоли. Видите, двери понизу затянуты сеткой. Это необходимо, чтобы животные лорда Байрона не разбежались.

– Вот как! – ухмыльнулся папа, однако взглянул на палаццо со значительно бо́льшим интересом, чем на гробницу Данте. Более не было сказано ни слова. И мама, и папа неоднократно упоминали о нынешнем образе жизни лорда Байрона – чтобы я поняла, о чем идет речь, если эта тема всплывет в разговоре; но ни папа, ни мама, ни графиня не представляют, как много я понимаю в действительности. Правда, с нами была маленькая графинечка, сидевшая на подушке у ног матери, так что в карете нас было пятеро; хорошо, что заграничные кареты такие же огромные, как и все заграничное. Думаю, она не понимала ровным счетом ничего – милое невинное дитя.

Графинечка – это что-то вроде sobriquet[8], которым пользуются семья и слуги. На самом деле она такая же графиня, как ее мать. В иностранных знатных семействах порядок такой: если отец – герцог, то все его сыновья тоже герцоги, а дочери – герцогини. По-моему, от этого одна путаница; у нас все устроено гораздо разумнее, в каждой семье один герцог и одна герцогиня. Не могу определить, сколько лет графинечке. Здесь, за границей, большая часть девушек выглядит старше своих лет, тогда как у нас – моложе. Она очень тоненькая, настоящая сильфида. Кожа совершенно безупречная, оливкового оттенка. Прежде мне часто приходилось читать об этой оливковой коже, но только теперь я увидела воочию, что это такое. Глаза у графинечки совершенно невероятного размера, темные, миндалевидные; но она крайне редко пользуется ими, чтобы на кого-нибудь взглянуть. Говорит она чрезвычайно мало, с лица ее почти не сходит потерянное, отсутствующее выражение, вследствие чего ее можно счесть недалекой; впрочем, я полагаю, это не соответствует истине. Здесь, за границей, девушек воспитывают иначе, чем у нас. Мама постоянно об этом твердит, поджимая губы. Признаюсь, мне трудно представить, что мы с юной графиней станем подругами, хотя, спору нет, она очень мила. Ножки у нее совсем крохотные, в два раза меньше, чем у меня или у Каролины.