Вопрос и ответ (перевод Алексея Осипова) - Патрик Несс (2009)

– Знаете, что еще он сделал? – сказала за ужином мистрис Койл (за моим первым ужином, когда мне разрешили встать с постели и прийти в столовую). – У него уже не просто штаб-квартира в соборе – он там себе дом устроил.

Женщины вокруг неодобрительно зацокали языками. Мистрис Ваггонер даже тарелку оттолкнула.

– Не иначе как Богом себя возомнил, – припечатала она.

– Однако город он жечь не стал, – заметила я с другого конца стола.

Мэдди с Коринн разом подняли глаза от тарелок – очень большие глаза.

– Мы все думали, что сожжет. Но он не стал, – закончила я как ни в чем не бывало.

Мистрис Ваггонер и мистрис Лоусон со значением посмотрели на мистрис Койл.

– Ты еще очень молода, Виола, – сказала та. – И не стоит задирать тех, кто старше тебя.

– Я вовсе не это имела в виду, – удивленно поморгала я. – Только хотела сказать, что мы не этого от него ожидали. – Мистрис Койл отправила в рот еще одну ложку, не сводя с меня пристального взгляда. – Он поубивал всех женщин у себя в городе, потому что не слышал их. Потому что не мог знать их так, как знали мужчин до лекарства.

Две другие мистрис согласно кивнули. Я уже открыла рот, чтобы разглагольствовать дальше, но мистрис Койл меня опередила.

– Но правда также и то, девочка моя, – сказала она, – что все пережитое нами с самого дня приземления на эту планету, – и никем не жданный Шум, и хаос, что последовал за этим открытием, – остается неведомо твоим друзьям там, наверху. Все, что произошло с нами, теперь должно будет случиться и с ними.

Я не ответила, я просто смотрела на нее.

– И кто, по-твоему, должен отвечать за этот процесс? Он?

Она явно закончила беседу со мной и вернулась к тихому разговору с остальными мистрис. Коринн снова принялась за еду (с самодовольной ухмылкой на физиономии). Мэдди продолжала таращиться на меня большими глазами, но мне было решительно не до нее.

В воздухе висело слово.

Когда она сказала «он?»… – уж не имела ли мистрис Койл в виду: «или она?».

На девятый день затворничества пациенткой я быть перестала. Мистрис Койл вызвала меня к себе в кабинет.

– Твоя одежда. – Она протянула мне сверток через стол. – Если хочешь, можешь переодеться в нее. Снова почувствуешь себя человеком.

– Спасибо, – совершенно искренне поблагодарила я и удалилась за ширму.

Стащив с себя больничную сорочку, я уставилась на рану – та уже почти исцелилась и спереди, и сзади.

– Вы и правда совершенно удивительный целитель, – поделилась я оттуда.

– Стараюсь, – ответили из-за стола.

Развернув сверток, я действительно обнаружила всю свою старую одежду, свежевыстиранную, пахнущую так хрустяще и чисто, что у меня на лице что-то странно натянулось. Я даже не сразу поняла, что улыбаюсь.

– А знаешь, ты очень храбрая девочка, Виола, – сказала мистрис Койл, пока я одевалась. – Хоть и не знаешь, когда стоит помолчать.

– Ну, спасибо, – чуть-чуть обиделась я.

– Крушение корабля, гибель родителей, небывалое путешествие сюда – и все это ты пережила, проявив редкую смышленость и находчивость.

– Мне помогали. – Я села, чтобы надеть чистые носки.

На столике сбоку лежала тетрадка мистрис Койл, сплошь исписанная протоколами наших с ней консультаций. Я быстро подняла глаза: мистрис Койл была по ту сторону ширмы, а мы с тетрадкой – по эту. Я протянула руку и открыла обложку.

– Я чувствую в тебе большой потенциал, моя девочка, – продолжала мистрис. – Способности к лидерству.

Тетрадь оказалась кверху ногами. Шевелить ее я побоялась, чтобы не производить лишнего шума, и попросту обошла столик – интересно же, что там написано?

– Я вижу в тебе многое от себя самой.

На первой странице, еще до начала записей, красовалась написанная синим одна-единственная буква.

О.

И все.