Птичье гнездо - Ширли Джексон (1954)

Призна́юсь, я на секунду подумал, что, кто бы ни пытался ее задушить, мои симпатии на его стороне. Я же молча склонил голову и, собрав все свое достоинство, покинул поле боя. Надо было видеть разочарование нью-йоркского доктора, который спешно вызвал меня из Оуэнстауна, обнаружив в сумочке мисс Р. клочок бумаги с моим именем и адресом. Я заверил мисс Джонс, что ее племянница в надежных руках, с удовольствием препоручил мисс Р. заботам тети и пожелал им обеим хорошей дороги. Сам я поехал поездом, что заняло больше времени, но сберегло мои нервы. Я вернулся в свой уют с больной головой и сильным желанием больше никогда в жизни не слышать ни о мисс Р., ни о ее тете. Скажу прямо, я решил, что девушка, которую мы увидели в Нью-Йорке, скорее всего не доставит мисс Джонс никаких хлопот, а вот моя мисс Р. исчезла, и, возможно, навсегда. Я столько времени гонялся за несбыточным, и все ради того, чтобы, рискуя жизнью, лететь в самолете вместе с теткой-пугалом, а потом терпеть издевательства какой-то наглой девицы. Мисс Р. и ее семья больше не вызывали у меня ничего, кроме сильнейшего раздражения.

Я знал то, о чем остальные даже не догадывались. Первое: записку с моим именем и адресом в сумочку мисс Р. положила Бет. И второе: синяки на шее мисс Р. оставила Бетси. Озвучь я это в Нью-Йорке, на меня бы посмотрели как на умалишенного. Поэтому я молча предавался своему раздражению.

Тем не менее, я нисколько не удивился, когда спустя два дня после возвращения домой мисс Р. появилась на пороге моего кабинета. Мисс Хартли, само собой, объявила ее как мисс Р., я же был искренне рад приветствовать Элизабет. Робкая и нерешительная, она села в кресло, словно ей было назначено, и действительно, задав несколько вопросов, я понял: она думает, что пришла на прием. Бедняжка ничего не знала о случившемся и наивно полагала, будто мы продолжаем лечение. Я был тронут и, пожалуй, немного устыдился своего раздражения, а потому охотно притворился, что ничего такого с нашей последней встречи не произошло.

– Вы уже оправились от болезни, моя дорогая Элизабет? – спросил я. – Вид у вас вполне здоровый.

На шее у нее еще виднелись следы, которые она попыталась прикрыть шелковым платком, а на лице – царапины, но выглядела она, вне всякого сомнения, лучше, чем когда я видел ее в последний – да и в предпоследний, если уж на то пошло, – раз.

– Я чувствую себя лучше. Кажется, я долго болела.

– Вы заставили тетю поволноваться. – Весьма довольный собой, я извлек из ящика стола записную книжку и улыбнулся, заметив, как помрачнело при этом лицо мисс Р. – Когда мы в последний раз беседовали?

– Неделю назад? – неуверенно предположила она.

– Во всяком случае, перерыв пошел вам на пользу. А теперь приступим. У вас болела голова?

– Всего один раз и не сильно, когда я проснулась от дурного сна.

– Раз вы проснулись, значит, до этого спали, из чего я делаю вывод, что от бессонницы вы больше не страдаете, верно?

– Я сплю очень хорошо, только… – Она колебалась. – Только… мне снятся кошмары.

– Кошмары? Можете вспомнить один из ваших кошмаров?

– Я стояла, – неохотно начала она, – и смотрела на себя. Там было большое зеркало, до самого верха. Я ни о ком не хочу говорить плохо, но мне кажется, это жестоко со стороны тети Морген – запирать на ночь мою комнату. Я ведь уже не ребенок.

Я смотрел в записи, но слышал, как изменился ее голос.

– Это вы написали мое имя и адрес на клочке бумаги? – спросил я, не поднимая глаз.

– Значит, вы все-таки увидели? – обрадовалась она. – Мне было так страшно, я пыталась вам позвонить – я знала, что вы не бросите меня в беде, но тот человек все не звал вас к телефону, и я ужасно испугалась.

Я посмотрел на нее. Передо мной, без сомнения, была Бет. Она пришла по собственной воле, без гипноза, бледная, измученная, с лицом, обезображенным царапинами, и все же – моя милая Бет.

– Не напиши вы ту записку, мы бы не пришли вам на помощь.