Дни Солнца - Андрей Хуснутдинов (2021)

Метка-мишень на виртуальной карте разбухла и замигала, когда, миновав знаменитую церковь-маяк на взгорье, автомобиль поравнялся с живой изгородью вокруг большого английского сада. Каменные столбы при въезде, некогда служившие опорой для ворот, подставляли макушки кованой арке с рельефным гербом. Восьмиконечный латинский крест на рыцарском щите обрамлялся порфирой, подхваченной сверху короной. Тисовая аллея вела от арки к сухому фонтану с бронзовым львом. Зеленый от патины зверь скалил зубы, сидя спиной к колонному фасаду особняка. Двухэтажный дом с увитыми плющом стенами и башенками на углах походил на княжеский замок. Здесь, у подножия парадной лестницы, Андрея встретила осанистая старуха в монашеской мантии. В ее руках были четки, на пелерине по левому плечу лоснился белый вышитый крест той же формы, что на гербе арки. Андрей подхватил фотоаппарат, выбрался из машины и хотел поздороваться с монахиней, однако осекся под надменным, почти враждебным взглядом. Вибрирующим голосом старуха было зарядила отповедную фразу:

– Что угодно господину…

Вопроса своего она не закончила, не то передумав считать Андрея господином, не то в свою очередь озадаченная выражением ответной холодности в его глазах. Стараясь попасть в тон старухе, Андрей сказал, что ему угодно видеть господина слугу бедных и больных и желательно сей же час. Свою просьбу он подкрепил взмахом служебного медальона. Подобрав глубокий рукав, монахиня взглянула на часы, чинно поднялась по ступеням и скрылась за дверью. Андрей было полез в кофр за фотоаппаратом, но лишь огладил пальцем застежку – из тени под потолком портика на него смотрел стеклянный глаз камеры наблюдения. Еще две камеры прятались в машикулях по углам дома. Не успев затвориться, дверная створка распахнулась вновь, и монахиня кротким поклоном пригласила Андрея пожаловать внутрь. Он взошел на крыльцо. Через высокий, под самые стропила, холл с верховой галереей старуха проводила его к библиотеке и оставила тут в дверях.

Забранные тюлем окна зала выходили на темный от елей задний двор, стены были заставлены книжными стеллажами. Тут, у стола на кафедре, Андрей и увидел Шабера. Опираясь на угол столешницы, тот глядел на экран компьютера. Против ожидания Андрея, новоиспеченный госпитальер был не в мундире с эполетами и не во фрачной паре, а в простом спортивном костюме. Небольшого роста, поджарый, седой как лунь, с костистым лицом и настороженным огоньком в водянисто-голубых глазах, он почти не отличался от образа, который Андрей составил для себя, разве что выглядел старше своих пятидесяти пяти.

Андрей кашлянул.

Отпихнув клавиатуру, Шабер спрыгнул с кафедры, энергичным шагом приблизился к гостю и, улыбаясь, словно указывал на него кому-то третьему, нацелился Андрею в живот растопыренной пятерней:

– Ну так что ж – здороваться с предателем дела? Как?

И хотя было не совсем понятно, кому адресовалось приветствие, и возникала, пусть мимолетная, неясность, кого следовало считать предателем, Андрей пожал протянутую ладонь. Шабер позвал его идти на кафедру, усадил в вольтеровское кресло, а сам привалился к столу.

– Кофе, чаю… – начал он, задумался и, дождавшись, когда Андрей так же неопределенно пожмет плечом, договорил: – …как и всякой прочей воды с примесями – не предлагаю.

Андрей опустил кофр на пол.

– Да, спасибо.

– Вы же обедаете в случайных местах? – поинтересовался Шабер.

Андрей расстегнул куртку.

– Так это ваша записка.

Шабер сел за стол и взглянул на экран.

– Так вы обедаете в случайных местах?

– С чего вы взяли, что меня хотят отравить? Да ну и ладно: отравили. Как я могу угрожать вам в таком случае?

– Отравление отравлению рознь. И кому, как не вам, знать это.

– Вы о чем?

– О приключении в старом городе. Вы ведь небось до сих пор спрашиваете себя, что произошло.

– Откуда вам… а впрочем, я знаю, что произошло.

– И что же?

– Я был пьяная свинья. Ничего больше.