За тридевять земель - Екатерина Мекачима (2021)

Гоенег пришёл в покои Василисы проведать дочь после Собора. Бывший охотник сидел рядом с царицей на обитой бархатом лавке у стены. Горящие в подсвечниках свечи освещали золотом богатое убранство комнаты: печь, отделанную изразцами, расписные стены; в центре горницы, на алом ковре, находился резной деревянный столик с ягодами, фруктами и кувшином с водой.

– Помнишь, как ты сама учила меня? – старался улыбаться дочери Гоенег. – Если что-то происходит, значит, то позволяют сами Боги! Кто знает, зачем тебе Макошь велела говорить?

– Ничего мне, батюшка, Макошь не велела, – устало покачала головой Василиса. – Я тоже запомнила урок Богов: Макошь прядёт нить Судьбы из нашего выбора. Я могла бы и не говорить. И то – было б тоже верно. – Василиса печально отвернулась.

Гоенег с грустью смотрел на дочь: тяжело и больно видеть, как Василиса увядает! На Василисе всё еще было парадное царское платье, золотое покрывало и венец. Она была прекрасна, но при этом так печальна… И печаль эта будто старила её: под запавшими глазами пролегли тёмные круги, и огонёк зелёных, как море, очей померк. Как же он хотел помочь ей и как же не мог этого сделать.

– Как тогда, на охоте, – тихо приговорила Василиса, опустив взгляд. – Я направила ту стрелу, а не Богиня Макошь!

– Дочь! – строго ответил Гоенег, но Василиса к нему не повернулась. – Ту стрелу вела Макошь – и она же, с помощью нашей Берегини, тебя спасла!

– Но тогда почему, почему Берегиня после того раза, что был на сороковой день, больше не являлась мне? – Василиса посмотрела на отца: в зелёных глазах царицы стояли слёзы. – Почему она приходила к Агнешке, а не ко мне, папа?

– Чтобы ты не ушла с ней в лес. – Гоенег обнял дочь, и Василиса, не выдержав, заплакала. – Твой муж рассказывал мне, что ты едва не осталась с берегиней в Царствии Индрика. Вот почему она не являлась тебе. Уверен, когда ты будешь готова, она и к тебе придёт. – Гоенег немного помолчал, гладя Василису по голове. – И не слушай глупую людскую молву – люди забывают быстро. Забыли крушение Солнцеграда, почти забыли Десятину Полоза, а твои слова о воскрешении забудут и подавно. И я очень тебя прошу – не делай глупостей, дочка.

– Каких глупостей? – насторожилась Василиса.

– Даже думать не хочу каких, – отвечал Гоенег. – Но сердце у меня неспокойно за тебя, Василиса Премудрая.

– Отправляйся с Любавой и Световитом на Велейные острова, – говорил Веслав, внимательно глядя на Кудеяра. – Поможешь Световиту в военном деле, войска подготовишь, корабли. Женишься, наконец, на Любаве.

Царь и наместник беседовали в малой престольной: оба сидели на лавке подле окна, в то время как царское место пустовало. Тёплый свет свечей играл на искусной росписи светлых стен зала.

– Спасибо, – Кудеяр положил на сердце руку, – но не до́лжно наместнику в такой час покидать столицу.

– До́лжно, – строго ответил Веслав. – Я же город не оставляю. Если же случится что, есть у меня и Станимир, и другие веденеи.

– Скажу прямо, как есть, – Кудеяр нахмурился, – многие не согласны с вашими решениями. Если я покину столицу в такой час, люди решат, что я тоже не на вашей стороне.

– Я знаю, – вздохнул Веслав. – Но знаю я и то, как власть разрушает Дух, рушит человеческую жизнь. – Царь горько посмотрел на наместника. – История Сваргореи – история междоусобных войн. Конечно, тысячелетний мир со времён Светлогора мы стараемся хранить, но с каждым годом оно выходит всё хуже. Князья всегда шептались за спиной царя, но сейчас не то время, чтобы мне вонзили в спину нож. Внешний враг, быть может, на время нас сплотит.