Грань времени - Райса Уолкер (2014)

– Через неделю за фермой начнет приглядывать смотритель по имени Оуэнс вместе со своей семьей. Они будут жить в большом доме на заднем дворе. Им также будет поручено держать эту, – он кивает головой назад в сторону дома, – мою так называемую охотничью хижину в хорошем состоянии, чтобы я мог посещать ее, хотя делать я это буду изредка. Всей бумажной работой занимается мой адвокат в Атенсе. Учитывая, как мало здесь зарабатывают, семья Оуэнсов более чем довольна условиями. Мой адвокат думает, что я чертов кретин, раз так разбрасываюсь деньгами, но у него хватило ума не сказать мне это в лицо. Затем, весной 1938 года, мой сын – очень красивый молодой человек, я бы даже сказал, вылитый папаша, – появился в адвокатской конторе с документом, дающим право на владение, и заявил, что будет жить в этом доме следующие несколько лет, пока учится в Университете Джорджии.

Я замечаю, что он использует прошедшее время, и говорю:

– Так ты уже провернул все это? Даже визит твоего «сына» в 1938 году?

– Да. Не терял ни минуты. – Он откусывает кончик одного из стеблей травы и предлагает мне. – Немного кисловато. Попробуешь?

– Нет, спасибо. – Я присаживаюсь на ступеньки рядом с ним. – Похоже, ты все продумал.

Он приподнимает брови и ухмыляется.

– Похоже, что да.

– И ты правда сделал столько ставок, что тебе хватило на покупку фермы?

– Да, и, наверное, мне нужно отблагодарить тебя за эту идею. Помнишь тот фильм про мальчика на летающей доске? Ну, тот, в котором у машины двери открывались прямо вверх, а не наружу?

Я вздыхаю, даже не пытаясь напомнить ему, что он никогда не смотрел фильм с этой версией меня, хотя мы это знаем.

– Учитывая то, с какой страстью ты рассказывал мне о бейсболе на днях, я почти уверена, что ты додумался до всего этого без посторонней помощи.

Он морщится.

– Я не делаю ставки на бейсбол. То есть ничего, если другие люди делают это, но мне это кажется… неправильным. Я ставил в основном на бои на звание чемпиона и пару футбольных матчей. У меня около недели ушло на все, потому что я не мог делать все ставки в одном городе. Всего я набрал чуть больше тридцати восьми сотен.

По выражению моего лица должно быть ясно, что я пытаюсь подсчитать в своей голове коэффициент инфляции, потому что он смеется.

– Понятия не имею, сколько это в ваших современных деньгах, но у меня еще имеется тысяча двести долларов в банке. Это примерно три годовые зарплаты среднестатистического человека в 1905 году. Пойдем, я тебе все покажу.

Он встает и наклоняется, помогая мне подняться на ноги. Я ощущаю тепло его руки и чувствую все то же покалывание, которое появляется каждый раз, когда мы касаемся друг друга. Я торопливо отпускаю его руку, делая вид, что отряхиваю что-то с платья, следую за ним на задний двор.

– Что у тебя с лицом? – спрашиваю я.

Он смеется.

– А, это. Ничего особенного, просто подводные камни домовладения. Я ударился, когда чинил кое-что в хижине.

Мы сворачиваем за угол и выходим на задний двор, который значительно отличается от покрытых мхом тенистых деревьев, возвышающихся перед домом. Землю покрывает зеленая лужайка, на ней растет только пара деревьев. Одно из них похоже на то, что стоит перед домом, а другое, судя по косточкам, разбросанным по земле, – персиковое дерево. Слева стоит небольшая пристройка. Заднее колесо велосипеда, прислоненное к стене, выглядывает из-за металлической облицовки длинной стены. Рядом с велосипедом стоит большое металлическое корыто для мытья посуды и различные инструменты. Примерно в двадцати метрах за хижиной и пристройкой тянется проволочная изгородь, а вдалеке – сарай и еще одно здание, должно быть, тот самый дом, о котором упоминал Кирнан.

В поле зрения нет ни коров, ни лошадей. Хотя, кажется, рядом с сараем бродят несколько кур.

– Пустовато у тебя здесь, фермер Данн.