Основной компонент - Александр Пономарев (2021)

Выслушав рапорт обершутце, я дождался, когда тот выйдет за дверь, встал из-за стола, сжал пухлую руку коменданта в своей ладони и поблагодарил за отличную работу. Заливаясь соловьем, я расхваливал майора за непревзойденные организаторские способности. Поросячьи глазки немца стали маслеными, пухлое лицо расплылось в довольной улыбке, а я продолжал лить воду на мельницу его тщеславия. Наконец поток моего красноречия иссяк. Пообещав непременно доложить фюреру о том, какие люди служат во славу Германии, я крикнул: «Хайль Гитлер!» – и твердым шагом покинул кабинет.

Остаток этого и два следующих дня я провел с партизанами под предлогом проверки, как идет реализация моего плана. На самом деле у меня была другая причина: из Берлина я захватил кое-какие вещи баронессы – она с моей возлюбленной была одного роста и комплекции – и хотел свозить девушку в маленький городок у подножия Альп.

Марика сразу же согласилась и побежала вглубь пещеры переодеваться. Янек вызвался охранять ее, встал к ней спиной и, распахнув полушубок, как ширму, стоял так, пока она не переоделась.

Мы дружно присвистнули от восхищения, увидев Марику в коротком приталенном пальто бежевого цвета. Широкие складки длинного платья из светлого шелка почти касались верхнего края высоких шнурованных ботинок на изящном каблучке. Довершала гардероб женская шляпка с ниспадающей на лицо сеточкой и маленькими алыми цветочками на боку низкой тульи.

Алексей высказал сомнение, предположив, что наша прогулка может плохо кончиться, но я его убедил: дескать, немецкому офицеру и его даме ничего не грозит, если они будут вести себя подобающим образом. После короткого спора с матросом я усадил смеющуюся Марику в машину, и мы поехали на первое свидание.

Городок встретил нас опрятными улочками, свободной от снега брусчаткой и толпами горожан. По узким лабиринтам дорог тарахтели старинные автомобили. Средневековые дома с черепичными крышами тесно жались друг к другу и благодушно взирали глазницами окон с отремонтированных фасадов.

В центре города на вершине холма возвышался древний замок с круглыми башнями флигелей и нацистскими знаменами над конусными крышами. Эти флаги, развешанные повсюду плакаты с портретом Гитлера и германский орел над входом в комендатуру были единственным напоминанием об идущей войне. Ни армейских патрулей, ни марширующих солдат, ни колонн военной техники – ничего.

Местные жители степенно гуляли, здороваясь друг с другом на старинный манер: женщины слегка приседали в полупоклоне, мужчины приподнимали шляпы. Дети катались по льду разделяющей город на две неравные части закованной в гранит речки. Многочисленные магазинчики, лавочки, мастерские ремесленников и кафе заманивали посетителей затейливыми вывесками. На заржавелых от времени цепях с тихим скрипом покачивались жестяные или деревянные часы, сапоги, перчатки, ножницы, кренделя, окорока и даже разрисованные торты.

Марика предложила заглянуть в местное фотоателье. Седой фотограф с морщинистым лицом землистого цвета, в черном, лоснящемся на локтях и животе сюртуке, долго колдовал над древним, как и он сам, аппаратом. С головой накрывшись темным покрывалом, он снял крышку с объектива, плавно провел ею по воздуху и, прикрыв глаз фотокамеры, проскрипел дребезжащим голосом:

– Через час будет готово, господин штандартенфюрер.

Счастливая Марика вытащила меня на улицу. В тридцати шагах отсюда на кованом кронштейне покачивалась отчеканенная на листе червленой меди чашка кофе.

– Ох, чего-то так горяченького захотелось, – вздохнула Марика, глядя на меня смеющимися глазами.

– Заглянем? – предложил я, и она потянула меня к двери в кафе.

Серебряный колокольчик мелодично звякнул, когда мы вошли в пропитанное вкусными запахами помещение. У меня сразу потекли слюнки, как и у Марики, впрочем.