Основной компонент - Александр Пономарев (2021)

– Но как же так, герр Валленштайн? – Мейнер провел рукой вдоль стены с клетками: – Это ведь ваше открытие! Вы столько сил и здоровья на это потратили. Неужели после стольких лишений и бессонных ночей вы позволите, чтобы вас несправедливо отодвинули в сторону?

Я помотал головой:

– Не отодвинули, а заменили на более опытного в таких делах человека. Я ученый, Фридрих, а не хозяйственник. Я могу ковыряться в трупах, изучать препараты, исследовать свойства измененных тканей, но я не способен управлять махиной завода. Ты понимаешь меня?

Мейнер кивнул, зажал сцепленные в замок ладони между колен и низко опустил голову. С минуту он молчал, о чем-то думая, а потом заговорил, не отрывая глаз от пола:

– А что будет со мной, с вами, с остальными сотрудниками?

– Я буду работать на фабрике в отделе новых разработок, остальные могут делать все, что захотят, если вас не отправят на фронт. – Я встал из-за стола, с противным скрежетом сдвигая стул по полу. – Ладно, Фридрих, принеси мне ключи от кабинета.

Ассистент посмотрел на меня взглядом побитой собаки. Кивнул, тяжело поднялся со скрипнувшего под ним стула и пошаркал к пустующим клеткам. В метре от крайней камеры из стены выпирала дверка с ребристым верньером. Фридрих набрал код, повернул ручку и так же медленно вернулся со связкой ключей.

В углу за железным шкафом для документов находился вход в кабинет Валленштайна. Мейнер загремел ключами, толкнул дверь и отступил в сторону. Я первым вошел в темноту узкой каморки. Под ногами захрустело битое стекло.

Фридрих щелкнул выключателем. Яркий свет потолочного светильника залил все помещение. На полу засверкали осколки лабораторной посуды. Повсюду темнели следы от высохших лужиц, валялись растрепанные книги и листки исписанной бумаги. На стенах косо висели на одном гвозде металлические полки. Светлые горизонтальные полосы на крашенной бежевой краской штукатурке указывали на их прежнее расположение. В углу, рядом с перевернутым столом, лежал опрокинутый набок сейф, с торчащей из темного нутра сорванной с петель дверцей.

– Что здесь произошло?

– Господин барон, на той неделе заходила ваша жена, просила отдать ей артефакт. – Ошеломленный Фридрих растерянно смотрел на беспорядок.

– Зачем?

– Не знаю. – Он пожал плечами и развел руки в стороны. – Я сказал, что не могу это сделать без вашего ведома, и она ушла.

Давя каблуками осколки, я прошел к растерзанному сейфу, заглянул внутрь. Там, кроме скомканных листов бумаги, ничего не было. Рядом в куче мусора лежали два маленьких шприц-тюбика со свастикой в венке из волчьих следов на одном боку и готической надписью Werwolf на другом. Я присел, словно что-то хотел разглядеть в этом хаосе, незаметно сгреб пухлые тюбики из мягкого металла в ладонь и спрятал в рукаве шинели.

– Как часто ты приходил в лабораторию? – спросил я, медленно выпрямляясь.

– Я был здесь каждый день с утра и до позднего вечера.

– И что – ты ничего не заметил? – строго посмотрел я на Фридриха.

– Никак нет, господин барон, – потупил взор Мейнер. – Все было в порядке, а в ваш кабинет я не заглядывал.

– Понятно. Ладно, прибери здесь. – Хрустя битым стеклом под ногами, я двинулся к двери. Замер на пороге на несколько секунд, словно что-то обдумывая, и бросил через плечо: – Хотя нет, оставь, как есть. Ты свободен.

Перед отъездом в горы к партизанам я решил освежить в памяти кое-какие записи барона. Особенно меня интересовали уязвимые места оборотней. Валленштайн тщательно изучал созданных им монстров и записывал любые, даже незначительные, на первый взгляд, детали. Я наткнулся в его тетрадях на описание критических для жизни тварей нервных узлов с подробным указанием их местоположения, но, поскольку в тот момент плохо соображал из-за хронического недосыпа, почти ничего не запомнил.