Основной компонент - Александр Пономарев (2021)

Она встала на колени. На матрасе сразу образовалась маленькая ложбинка, от которой во все стороны потянулись длинные бугорки. Прикусив нижнюю губу и не сводя с меня глаз, Марика плавным движением потянула за кончик широкого пояса. Махровый бант развязался. Передернув плечами, она скинула халат, взяла мою ладонь и приложила ее к высокой девичьей груди.

Я послушно ответил на негласную команду и слегка усилил нажим.

– Поцелуй меня.

Я потянулся к ее губам, но узкая ладошка накрыла мой рот.

– Да не здесь, дурачок… там.

Запустив пальцы в волосы, она толкнула мою голову к своей груди. Я схватил зубами упругую вишенку соска, чуть прикусил его.

Марика вздрогнула и еле слышно застонала от удовольствия.

Смелость сразу вернулась ко мне, а вместе с ней раскованность и опыт. Я стал ласкать грудь девушки, потом переместил поцелуи на живот и, подчиняясь давлению нежных рук, постепенно опустился к восхитительной тайне, от которой любой мужчина сходит с ума.

Потратив еще какое-то время на ласки, мы слились в объятиях. Покачиваясь на волнах блаженства, я целовал лицо и шею Марики, покусывал мочку ее уха и что-то шептал. Она отвечала мне тем же, вонзала в меня ноготки и сильнее сплетала ноги на моей спине.

Чередуя темп и интенсивность, мы быстро приближались к совместному оргазму. Наконец я почувствовал нарастающее напряжение внизу живота. Движения ускорились. Дыхание стало прерывистым.

Достигнув оргазма, я не останавливался. Только после того, как Марика испытала наслаждение, я упал рядом без сил, зато с блаженной улыбкой на лице и неописуемой легкостью во всем теле.

После короткого отдыха мы повторили, а потом еще раз и еще. Уже засыпая, Марика поцеловала меня в губы, положила голову на мою грудь и прошептала:

– Спасибо, Саня. Это лучшая ночь в моей жизни. Если у нас родится мальчик, я назову его твоим именем.

– А если девочка?

– Я дам ей имя Любовь, как напоминание об этой сказке.

Удивительно, говорят, мужчины после секса хотят спать, а мне, наоборот, не спится. У меня такой прилив бодрости после этого, что я горы готов свернуть. Может, я неправильный какой, а?

Марика мирно посапывала у меня на плече, а я пялился в потолок и никак не мог заснуть. В попытках справиться с бессонницей я взялся считать овец, но, когда счет перевалил за тысячу, бросил никчемное занятие. Осторожно убрав руку из-под головы Марики, я встал с кровати, оделся и, стараясь не шуметь, покинул спальню.

Вопрос, где провести остаток ночи, для меня не стоял. Вернувшись в кабинет Валленштайна, я разворошил угли в камине, подбросил в него дров. Присев на корточки перед очагом, подул на мерцающие в пепле огоньки. Когда пламя весело затрещало, охватив поленья со всех сторон, я взял с каминной полки записную книжку барона. Ее я заблаговременно положил туда, когда зашел за канделябром перед походом на кухню.

Сидя в кресле, я перелистывал страницы в надежде найти какой-нибудь знак или хотя бы намек на дальнейшие действия. Вдруг я что-то упустил из виду, читая ее раньше. Фабрика разрушена, Марика спасена, а я ни на йоту не приблизился к возвращению домой. Значит, здесь не все еще сделано, я не достиг поставленной цели, и путь назад для меня закрыт.

Не достиг цели… Хорошо, а кто-нибудь сказал мне: в чем она заключается? Что я должен сделать? Гитлера убить, чтобы занять его место и повернуть ход истории в другую сторону? Самому поучаствовать в войне? Или найти браслет и расправиться с ним, как Фродо с кольцом в романе Толкиена?

Я внимательно вчитывался в каждое слово, изучал каждый рисунок до мельчайших подробностей, тщетно силясь найти скрытый смысл. Зря! Его там не было!

Устав от бесполезного занятия, я еще раз бегло перелистал страницы и привстал с кресла, чтобы вернуть записную книжку на камин. Неожиданно дневник барона выпал из рук и шлепнулся на пол страницами вниз.