Город (сборник) - Клиффорд Саймак

Затем он тщательно осмотрел аппарат и все контакты, как было сказано в инструкции. Отыскал шлем, рубильники, проверил основные платы. Два разомкнутых проводка Джон скрутил и, еще раз сверившись с инструкцией, щелкнул первым рубильником. Зажглась красная лампочка.

Готово.

Он сел на кровать, надел на голову шлем, надежно закрепил. Затем лег, щелкнул вторым рубильником, и в ушах зазвучала колыбельная. В мелодию вплелись слова; они обволакивали сознание, убаюкивали тело. Глаза начали слипаться.

Джон Хофф заснул.

А проснувшись, почувствовал, что полон знаний.

Но сначала он медленно, болезненно приходил в себя, пытаясь понять, где находится. Какая-то комната, стена без Иконы, странный аппарат, толстая дверь, на голове – шлем… Он снял его и удивленно разглядывал, и постепенно понял, что это такое. Мучительно возвращались воспоминания о том, как он нашел эту комнату, как открыл дверь, как проверил аппарат, как приладил к голове шлем, как заснул.

Затем пробудились и другие знания – о том, чего он раньше не знал. И они страшили.

Джон уронил шлем на колени и вцепился руками в край кровати.

Космос! Пустота, в которой плывут звезды – они же пламенеющие светила. Бескрайняя пустота, где расстояния настолько огромны, что измеряются не километрами, а световыми годами (такой отрезок пути луч света проходит за год). Такие расстояния преодолевает их корабль – не Корабль с заглавной буквы, а просто корабль, один из многих.

И запущен он был с планеты Земля – не со звезды, а с одной из многих планет, которые вращаются вокруг нее.

Но такого не может быть! Не может! Корабль не движется. Космоса нет. Что значит «пустота»? Мы не можем быть всего лишь точкой – пылинкой, затерянной во вселенской пустоте, ничтожной по сравнению со звездами, сверкающими за бортом.

Ведь если так, то мы ничего из себя не представляем. Мы – лишь случайность. Даже меньше, чем случайность: мы – ничто. Меньше, чем ничто! Мимолетный проблеск жизни посреди бессчетного множества звезд.

Джон поставил ноги на пол и сидел, уставившись на аппарат.

Инструкция гласила, что все знания записаны в нем, а оттуда переносятся, копируются, вживляются в мозг во время сна.

И это только начало, первый урок, малая толика старинного знания, давным-давно утраченного, но при этом сохранившегося и спрятанного до поры до времени. Теперь им распоряжается Джон. Вот катушки с записями, вот шлем, бери и пользуйся. Только зачем? Зачем нужно знание, если нет цели?

Правдивы ли они? Вот в чем вопрос. Правдивы ли знания? И как распознать ложь? Как отличить ее от истины?

Естественно, никак – пока никак. Знание можно оценить только с позиций иного знания, а Джону его недоставало. Да, он знал больше, чем все обитатели корабля, но все равно ничтожно мало. Наверняка было объяснение и звездам, и планетам, обращающимся вокруг них, и космосу, в котором эти звезды находятся, – и Кораблю, бороздящему пустоту.

В Письме было сказано, что у него есть предназначение и конечная цель и именно их Джон обязан узнать.

Он вернул шлем на место, вышел из хранилища и закрыл за собой дверь. Он уже не прятал глаза, однако груз вины никуда не делся, ведь теперь Джон нарушил не только дух, но и букву закона. И сделал он это сознательно, с целью, поскольку понимал: когда цель и предназначение Корабля будут раскрыты, закон утратит смысл.

Преодолевая эскалатор за эскалатором, он спустился на нижнюю палубу.

Джо сидел в кают-компании. Перед ним стояла доска с расставленными фигурами.

– Где тебя носит? – спросил он. – Я жду.

– Да так, загулялся что-то.

– Ты уже три дня где-то бродишь. – Джо вопросительно посмотрел на друга. – Помнишь, как мы с тобой озорничали: всюду лазили, всех разыгрывали?

– Да, помню.

– Мне знаком этот твой взгляд. Ты всегда так смотрел, когда затевал очередную проделку.

– Ничего я не затеваю. Ни проделок, ни розыгрышей.