Город (сборник) - Клиффорд Саймак

И тут Билл выдал отличную мысль. Нам необходим, заявил он, каталог. Если ты намерен совершить с кем-то обмен, то, по логике, первым делом нужно сообщить, что у тебя есть для обмена.

В таких обстоятельствах, как у нас, каталог должен быть с картинками. И даже такой может оказаться бесполезным: откуда нам знать, что наш партнер на той стороне способен понимать картинки? Возможно, он никогда не видел картинок. Или он видит иначе – не в физическом плане, хотя и такое возможно, – но с другой точки зрения, и понятия у него совершенно иные.

Однако больше ничего нам не оставалось, и мы стали обдумывать каталог. Билл предложил нарисовать, но художники из нас никакие. Я предложил вырезать картинки из журналов. Тоже мимо, потому что рекламные картинки в журналах не столько точные, сколько красивые, сделаны так, чтобы в глаза бросались.

И тут Билл опять выдал классную идею.

– Помнишь детский словарик с картинками, который подарила тетя Этель? Почему бы его не передать? Там картинок полно, а слов мало. И хорошо, слова их только запутают.

Мы пошли к Биллу в комнату и стали рыться в его свалке в поисках словарика. Наткнувшись на старенький букварь, который он читал совсем малышом, мы решили, что это даже лучше. Картинки там хорошие, четкие, а текста почти нет. Ну, знаете такие книжки: – А – арбуз, Б – барабан…

Мы унесли букварь в кабинет, положили на стол, серединой на кружок, и пошли ужинать.

К утру книга исчезла, и это было немножко странно. До сих пор все предметы исчезали со стола ближе к вечеру.

На следующий день вскоре после полудня мне позвонил Льюис.

– Приеду поговорить. Найдется поблизости бар, где можно посидеть без лишних ушей?

Через квартал от меня как раз есть бар, и мы договорились там с ним встретиться.

Я доделал кое-какие дела и ушел с работы, прикинув, что успею перехватить стаканчик, пока дожидаюсь Льюиса.

Не знаю, как ему удалось, но он меня опередил и уже сидел в дальней кабинке. Видать, несся, нарушая все правила дорожного движения.

Льюис уже заказал нам выпивку и весь аж сгорбился – изображал заговорщика.

– Марж мне рассказала! – выпалил он.

– Я так и думал.

– Это же золотые горы, Джо!

– Я того же мнения. И потому согласен дать тебе десять процентов…

– Послушай, – закудахтал он, – так дела не делают! Меньше чем за пятьдесят процентов я и пальцем не шевельну.

– Я вообще тебя беру только потому, что мы соседи. В технических делах я ни черта не смыслю. У меня есть вещица, с которой я никак не разберусь, и мне нужна помощь, но я ведь могу обратиться к кому угодно.

Пропустив по три стаканчика, мы договорились: тридцать пять процентов ему, шестьдесят пять мне.

– С этим разобрались, – сказал я. – Теперь выкладывай, что ты выяснил.

– Выяснил?

– Кубик, который я тебе дал. Если бы ты ничего не узнал, ты бы сюда не пришел и не ждал бы меня, заготовив выпивку.

– Ну в общем-то…

– Минуточку, – прервал я. – Нужно внести в контракт: любая неспособность произвести полный и окончательный анализ…

– Какой еще контракт?

– Мы подпишем контракт, и за его нарушение каждый из нас сможет затаскать другого по судам.

Не дело, черт побери, начинать эдаким манером совместное предприятие, однако с таким скользким хорьком, как Льюис, иначе нельзя.

И тогда он рассказал, что выяснил.

– Это измеритель эмоций. Название, конечно, корявое, но лучше я не придумал.

– И что он делает?

– Показывает, насколько тебе весело или грустно или как сильно ты кого-то ненавидишь.

– Ну здорово! – Я был разочарован. – И зачем такая штука? Я и без прибора знаю, весело мне или грустно.

Льюис ударился витийствовать: