Город (сборник) - Клиффорд Саймак

На столе лежали присланные Партнером вещи, а в углу их валялось еще больше. Я освободил стол, и как раз вошел Билл.

– Па, ты чего делаешь?

– Твой папа не в себе, – тихонько сказала Хелен.

Они стояли и смотрели, как я беру горстями пыль и разбрасываю по столу.

Несколько мгновений она оставалась там, потом исчезла.

– Билл, – попросил я, – унеси какую-нибудь штуковину в гараж.

– Какую?

– Любую.

Он унес, а я взял еще одну пригоршню пыли и бросил на стол. Через секунду стало чисто.

Вернулся Билл, и я велел ему отнести следующую штуковину.

Так мы и продолжали, и Билл уже начинал злиться. Но наконец я бросил на стол пыль – и она не исчезла.

– Билл, – спросил я, – ты помнишь, что уносил последним?

– А то.

– Тогда иди и принеси обратно.

Он пошел, а когда подходил к дверям кабинета, пыль исчезла.

– Вот оно! – сказал я.

– Что – оно? – спросила Хелен.

Я показал на то, что держал в руках Билл.

– Свой пылесос можешь теперь выбросить. А тряпки сжечь. И швабру выкинь. Достаточно иметь в доме одну такую штуку…

Хелен бросилась меня обнимать.

– Ах, Джо!..

И мы вдвоем станцевали джигу.

Потом я немного посидел, кляня себя за то, что связался с Льюисом. Думал, как хорошо было бы отделаться от нашего контракта, ведь стоящую вещь я обнаружил сам, без его участия. Однако мне тут же вспомнились все эти пункты-параграфы… да и толку-то думать – Хелен уже побежала в дом напротив сообщать новости подруге.

Я позвонил в лабораторию, и вскоре примчался Льюис.

Мы провели испытания.

Гостиная просто сверкала – хотя Билл только что бегал взад-вперед, носил в гараж вещи. Да и в гараже, где приборчик пролежал всего ничего, царила чистота. Мы не проверяли, но я не сомневался: дорожка, по которой Билл бегал в гараж, – единственное на улице место, где не найдется ни пылинки.

Мы отнесли прибор в подвал и навели порядок и там. Прокрались на соседний двор, где после строительства осталась куча цементной пыли, постояли там с прибором – через миг пыли не стало. А бетонную крошку, строго говоря, пылью считать нельзя.

Этого было достаточно.

Вернувшись домой, я откупорил припрятанную бутылку скотча, а Льюис уселся за кухонный стол и набросал изображение устройства.

Мы выпили, потом пошли в кабинет и положили рисунок на стол. Он исчез, и мы стали ждать. Через несколько минут появился прибор. Мы еще подождали, но ничего не произошло.

– Надо ему объяснить, что нам потребуется много, – сказал я.

– Как? – пожал плечами Льюис. – Мы не знакомы с его математическими символами, он не знаком с нашими, и верного способа научить его нет. Он не знает ни одного слова на нашем языке, а мы не знаем ни слова на его.

Мы опять пошли в кухню и опять выпили.

Льюис нарисовал целый ряд приборов, а позади него – очертания верхней части следующих рядов, чтобы стало понятно: их очень много.

Мы отправили листок.

И получили четырнадцать приборов – именно столько было нарисовано в первом ряду. Видимо, Партнер не имел представления о перспективе. Очертания второго и следующих рядов для него ничего не значили.

Мы опять пошли в кухню и выпили еще несколько раз.

– Нам нужны их тысячи, – сказал Льюис, схватившись за голову. – Не могу же я сидеть здесь день и ночь и беспрестанно рисовать.

– А наверное, придется, – сказал я, наслаждаясь моментом.

– Должен быть другой способ.

– А если нарисовать несколько, а потом размножить на мимеографе? – предложил я. – И будем отправлять ему листы целыми пачками.

Не хотелось мне этого говорить – меня сильно прельщала мысль засадить Льюиса в какой-нибудь уголок, чтоб он до конца своих дней рисовал и рисовал одно и то же.

– Что ж, может, и сгодится, – просиял Льюис. – И так просто…

– Точнее – осуществимо, – оборвал я. – Будь это просто, ты бы и сам придумал.