Четыре жизни Хелен Ламберт - Констанс Сэйерс (2020)

Он вел меня вниз по лестнице в уединенную часть подвала, и я чувствовала себя каким-то преступником. Введя электронный код, Роджер проводил меня в комнату, где пахло пылью и краской. Этот запах можно почувствовать, когда живешь искусством, а не просто читаешь книги по истории. Запах – это нечто уникальное. Еда, запах тела, мыло, цветы, химические вещества – все это меняется со временем, расширяя нашу обонятельную палитру. Аромат описать сложнее всего, потому что цветочный аромат духов Парижа Прекрасной эпохи, например, отличается от современного цветочного аромата. То же самое можно сказать и о приготовлении чеснока, учитывая различия в масле. Запахи тела тоже разные – комбинация используемых для приготовления химических веществ со временем меняется. Зайдя в помещение, я как будто прошла сквозь завесу времени. Я ощутила запах открытых красок Маршана. Потом заметила старый деревянный ящик, который всегда стоял у него в студии. Словно притянутая к нему, я сняла ящик с полки и поставила на стол. Когда я открыла крышку, мое сердце чуть не остановилось. Это действительно были его вещи. Я закрыла глаза. О, как же я любила этого мужчину! Мне нравились все его версии, в том числе и та, которая стояла рядом со мной. Однако оригинал – это происхождение всего. Чистая любовь, которую я испытала к этому мужчине в тот раз во Франции, где и находился этот футляр.

Я вытащила кисть, которой, как я помнила, рисовал меня Маршан.

– Позволь мне одолжить ее?

– Конечно, Хелен. – Роджер улыбнулся.

Было жутковато наблюдать, как все кругом хотят мне помочь, но мне нужна была кисть, а Роджеру – моя помощь, чтоб мне ее одолжить. Я уже хотела закрыть этюдник, как вдруг заметила на дне что-то странное. Протянув руку, я потянула за ванночку для кистей и неожиданно для себя открыла потайное дно. Внутри хранился лист бумаги. Даже не успев его развернуть, я уже поняла, что это было. На потертой бумаге красовался набросок моей обнаженной фигуры. Это был этюд с картины Джульетты. Очертания моего тела были грубыми – хотя в истинном стиле Маршана они выглядели почти идеально. Детали лица, однако, даже после всех лет казались лучше, чем фотография на моем водительском удостоверении. Он говорил Джульетте, что хранил ее портрет, напоминающий о совершенной глупости, тем не менее этот рисунок не говорил ни о глупости, ни о похоти. Это была Джульетта, нарисованная мужчиной, который хотел запечатлеть в памяти каждый изгиб ее тела. Я видела, что этюд нередко доставали и убирали, – отпечатки его пальцев сохранились на лотке. Огюст Маршан любил Джульетту и хранил ее изображение в своем самом секретном месте.

Набросок отражал конец их романа: Джульетта и Маршан пойдут разными путями, чтобы встретить разные судьбы. Я грустно улыбнулась и почувствовала желание забрать рисунок с собой. Сложив этюд, я спрятала его в задний карман. Роджер, казалось, находился в странном приступе счастья. Он был настолько рад мне помочь, что даже не заметил секретный отсек в красках Маршана. Если бы Роджер проявил смекалку, он бы сбил меня с ног, чтобы исследовать находку. Я закрыла крышку. Пусть это будет наш маленький секрет. Мой и Маршана.

– Готово, – объявила я.

Роджер с гордостью проводил меня до входной двери и даже открыл. Краем глаза я заметила, что Сара, демонстрируя явное отвращение, наблюдает за нами из кабинета.

– Роджер, – обратилась я. – Почему бы тебе не поцеловать меня в губы? Слегка.

– Конечно. – Он поцеловал меня с энтузиазмом. Даже наш свадебный поцелуй был немного короче!

Я поправила его воротник. С воротником, кстати, все было в порядке, но этот жест считался слишком интимным. Попав под острый взгляд Сары, я ощущала будоражащее волнение. Просто была рада, что хоть на секунду вселенная встала на место.

– Знаешь, Роджер, – добавила я. – Мне кажется, ты устал от Сары.

Он задумался на мгновение.

– Знаешь, Хелен, я думаю, ты права.

– Береги себя, Роджер.