Четыре жизни Хелен Ламберт - Констанс Сэйерс (2020)

Точно оголодав друг по другу, мы начали двигаться в сторону спальни. Я стягивала его куртку, одновременно снимая свой свитер. Я знала его тело из своих снов, знала его глазами Норы, что было немного странно, потому что она была мной и не мной одновременно. Я вспомнила, как во сне почувствовала укол ревности по отношению к Норе. Я не была в точности ею или Джульеттой, имела собственную жизнь, наполненную разными переживаниями… любовниками… мужем. Я была другой женщиной. А Люк был другим мужчиной.

Несколько часов спустя мы ели тайскую еду из красных пластиковых тарелок, сидя на полу в гостиной за журнальным столиком. Вытянув ноги, я подцепила острый кусочек баклажана.

– Почему ты не признался Норе в том, что произойдет в ее день рождения?

Люк прислонился к дивану.

– Я не мог так поступить. Она хотела нормальной жизни. Ты сама знаешь, какие разочарования она пережила… Билли… Клинт…

– Дети. – Я покачала головой. – Тебе известно, сколько курсов лечения от бесплодия я прошла?

– Мне очень жаль, Хелен.

– Никто не смог понять, что со мной не так.

– И они никогда не поймут. Боюсь, ты просто не похожа на нормального человека с нормальными проблемами фертильности. Это проклятие, а не медицинская загадка. Ты носила ребенка Маршана, но твоя мать избавилась от него, тем самым лишив тебя возможности иметь детей в других жизнях: от Маршана, Билли, и Роджера тоже.

– Потому что я живу в связующем проклятии. – Только в тот момент я полностью усвоила, что произошло со мной за последние несколько недель. А потом меня сразила другая правда. – Я действительно умру?

Люк заглянул мне в глаза.

– Молчание – знак согласия.

Он кивнул.

– Что за ерунда! – выпалила я. – Не могу представить, чтобы моя мать – то есть моя нынешняя мать – наложила какое-то заклинание, потому что Райан Гарнер трахнул меня на заднем сиденье родительского «Бьюика» на выпускном вечере.

– Времена нынче другие, Хелен, – заметил он. – В Шаллане тебя и твою семью за это заклеймили бы позором.

– А в чем смысл? Уничтожить семью мужчины, убив его беременную жену и ребенка, и заставить шестнадцатилетнюю дочь совершить демонический выкидыш, а потом погрузить их обоих в адскую вечность… Это уж слишком даже для тысяча восемьсот девяносто пятого года.

– Думаю, твоя мать многое в тебе видела, и это ее напугало.

– Ты что-то недоговариваешь.

– Я рассказываю все, что знаю о проклятии, Хелен.

– Сколько еще должны страдать двое – нет, трое – людей? Не говоря уже о невинных, вроде матери Сары, жены Огюста Маршана. Они не имели к этому проклятию никакого отношения, но умерли по его вине.

Я изучала лицо Люка, линии его скул, пытаясь понять, смогла бы перенести на бумагу его эскиз. У него был небольшой «вдовий козырек», морщинки на лбу, мужской нос и седеющая щетина.

– Не вини себя. Это не подвластно твоему контролю.

– Но ты можешь это контролировать.

– Нет, Хелен, не могу. Я не всесилен.

– Значит, ты готов продолжать? Вечность? – Я знала, что он не хотел отвечать; он всегда уклонялся от ответа.

– Да. Я готов.

– Вечность – это долго, Люк.

Он коснулся моих волос.

– Я знаю.

– Ты когда-нибудь был смертным?

– Да.

– Когда?

– Не так давно.

– Пять лет назад или в тысяча пятьсот девяносто пятом?

– Думаю, в восемнадцатом веке.

– Думаешь?

– Честно говоря, Рыжик, я не знаю. Я лишился воспоминаний, но, так сказать, зарабатываю их на каждом дежурстве.

– Со мной?

Он кивнул.

– Удобно. – Я посчитала, что отсутствие воспоминаний – полная противоположность моей жизни, ведь я вмещала несколько пережитых историй в одно тело. – Как это возможно?

– В этом состоит суть наказания: знать, что тебя наказали, но не ведать причину. Предполагается, что страдания будут сильнее в отсутствие контекста. Я просто выполняю приказы.