Четыре жизни Хелен Ламберт - Констанс Сэйерс (2020)

Я вспомнила мать, которая, будучи матерью-одиночкой, всеми силами старалась удержать нас на плаву. На работе кто-то подарил ей старую флейту Армстронга. Она почистила ее, отремонтировала и подарила мне, извинившись за потрепанный вид. Зная о наших финансовых трудностях, я играла на флейте и никогда больше не просила пианино.

– Тогда ты знаешь, что я не умею играть.

– Хелен Ламберт не умеет.

– А кто тогда?..

– Джульетта ЛаКомпт. – Взяв мою руку, Варнер положил ее на клавиши.

Это нежное прикосновение еще больше меня разозлило, поскольку вызвало целый калейдоскоп чувств.

Спустя мгновение Люк переместил большой палец моей правой руки к ноте «до».

– Думаю, ты справишься.

Я одарила Варнера мрачным взглядом.

– Джульетта любила тебя, – заявила я, но тут же поспешила пояснить: – В Париже.

– Так вот в чем дело. – Варнер вздохнул. – Я тоже любил тебя… в Париже. Но, наверное, боялся того, что между нами назревало. Я думал, ты слишком молода, слишком уязвима.

– Ты женился на другой женщине.

Я смотрела на клавиши, и их значение непостижимым образом открывалось мне, будто шкатулка с секретом. Коснувшись пальцем белой клавиши, я точно знала, как она зазвучит. Указательным пальцем я нажала «ре», зная, чего ожидать, но не понимая, как работает инструмент. Бросив взгляд на Люка, я заметила, что он пристально смотрит на меня. И тогда, засучив рукава, я наиграла первые аккорды Грига, словно девушка, которая не играла на пианино уже лет сто. Разум Джульетты хорошо знал клавиши, но пальцы Хелен не могли похвастаться беглостью, необходимой для произведений Клементи и Сати; она нарабатывалась только долгими занятиями. И тем не менее разум Джульетты как будто хотел тут же исполнить весь известный ей репертуар.

Внезапно я остановилась.

– Ты женился на другой.

– Я знаю. – Протянув руку, он коснулся моих пальцев. – Я думал, что Лизетт станет неким барьером, который не позволит нам сблизиться больше необходимого. Тогда я впервые играл роль твоего опекуна, но, как ты сама видела, испортил все к чертям.

– Ты меня подвел, а я доверяла тебе больше всех на свете.

Меня снова охватила боль, которую Джульетта испытывала в моем сне. Клянусь, я чувствовала вкус абсента на губах, настолько все казалось реальным. Эти воспоминания ничем не отличались от памяти о моих собственных подростковых годах. Они были такими же мощными, такими же личными, такими же реалистичными, как переживания, которые я испытывала на выпускном вечере в школе. Теперь на меня обрушилась подростковая боль Джульетты.

– Я знаю. И я не могу передать, как мне было тошно на протяжении наших жизней наблюдать за каждыми твоими отношениями. Дай хоть сейчас немного расслабиться, ладно?

– Почему Роджер не помнит жизнь Огюста Маршана?

– Ну, никто из вас не должен помнить свою жизнь. Вы просто должны снова и снова играть свою роль в проклятии. Ты – аномалия.

– Это еще почему?

– Ты особенная. Ты ничего не знаешь… – Мне показалось, что Люк нарочно сменил тему. – Не знаешь, пока не обращаешься ко мне. А ты всегда будешь обращаться, поскольку проклятие так устроено. А пока я не знаю о новом теле Джульетты, я живу и жду, чтобы выяснить, кем на этот раз она… ты стала.

– Что значит «на этот раз»?

– Каждый раз ты меняешься, в зависимости от места и времени, в котором живешь. Но при этом все равно остаешься собой.

Я подумала о матери Джульетты и сравнила ее с собственной – с Марджи Коннор. Что ж, разные времена – разные мамы. Люк оказался прав. Хоть я и отличалась от Джульетты, у нас были общие воспоминания.

– И чем ты занимаешься, пока ждешь меня?

– Ничем.

– Но где ты находишься, пока я не объявлюсь?