Четыре жизни Хелен Ламберт - Констанс Сэйерс (2020)

Почетный гость, Джулио Руссо, был итальянским художником. Его великолепные работы казались мрачными, но романтичными. Каждая картина представляла собой печальный пейзаж, символизирующий потерю – любви, невинности, жизни. Стоя перед полотном Руссо в натуральную величину, вы начинали испытывать подлинную грусть, как будто вас втянули прямо в нарисованную сцену.

Долгие годы Руссо делал себе имя в Европе, но в этом году он начал активно выходить на мировую арт-сцену с выставками в Лондоне и Нью-Йорке. Ужин готовился больше года, и мы с Роджером помогали переманивать Руссо в Вашингтон. Изначально мы хотели пригласить его на один из наших званых обедов, но они закончились вместе с нашим браком. С тех пор «Ганновер» приобрел одну из его работ, и ужин у посла стал официальным ее показом. На картине изображалась девушка, намеревающаяся зайти в озеро. Вопрос заключался в том, что она хотела сделать – искупаться или погрузиться в воду навечно. Зная Руссо, наиболее вероятным исходом было второе.

Я никогда раньше не видела эту работу. После сна о Джульетте портрет заинтересовал меня. На рисунке отчетливо проглядывали отголоски работ Маршана, за исключением того факта, что за красивыми фигурами Руссо всегда скрывалась тьма. Многие из его картин отличали тщательно продуманные декорации, но лица всегда выглядели размытыми, как будто специально, чтобы на первый план выходил зловещий пейзаж.

Сам Руссо с его спутанными черными локонами до плеч и широко раскрытыми карими глазами выглядел вполне под стать своим творениям. Он пришел в гранатово-красном костюме с черными мокасинами от Gucci и в черной рубашке, расстегнутой настолько, чтобы окружающие могли разглядеть большое серебряное распятие на бронзовой коже. Я как раз увлеченно разговаривала с художником, когда вдруг увидела на лужайке Роджера и Сару. Если честно, я почувствовала их даже раньше, чем увидела. Еще до того, как они оказались в поле зрения, рука Люка приобняла меня и легонько коснулась спины. Я знала, что в тот момент он испытывал схожие чувства, и была благодарна ему за поддержку.

Почти тридцать минут мы с Роджером кружили друг вокруг друга, пока наконец-то не сошлись в разговоре.

После инцидента в доме, когда Роджера и Сару чуть не убило разбитое окно, они расстались на месяц, но потом снова сошлись. Я впервые увидела их вместе. Я сомневалась, что Роджера настолько же сильно взволновало мое присутствие, но мы крепко обнялись, и он даже поцеловал меня в щеку. Хотя мне не нравилась Сара, я все же чувствовала огромную вину за причастность к смерти ее матери. Так что теперь я старалась казаться добрее. Любопытно, что Люк представился только по имени, и было видно, что Роджера весьма озадачила личность моего компаньона.

Сара была настолько миниатюрной женщиной, что даже на каблуках едва выглядывала из-за плеч моего бывшего мужа. Белокурые волосы были собраны в короткий хвост. Для вечеринки она выбрала черную безрукавку до колен. Сара выглядела очень опрятно, утонченно, но на лице Роджера почему-то застыло разочарование.

Для окружающих наша встреча была тем еще представлением. Казалось, что все кругом затаили дыхание, гадая, сможем ли мы с Роджером ладить достаточно хорошо, чтобы не причинять окружающим неудобств.

Итак, нам пришлось поговорить.

– Бьюсь об заклад, твой телефон разрывается после интервью с Хиткоутом, – заметил Роджер. – Видела, как он вспотел? Тогда и не жарко было вовсе. Еще и стоял как оцепеневший.

Пока бывший муж запинался, пытаясь подобрать слова, я чувствовала, что на тот момент меня куда больше волнуют другие проблемы: меня прокляли, его тоже прокляли, а на ужин со мной пришел, вероятно, сам дьявол. Что ж, зато я хорошо выглядела, пускай каблуки лабутенов и тонули в мягкой траве. Я спросила Роджера, где он намеревается повесить картину Руссо в «Ганновере», но, к моему удивлению, за него ответила Сара.