Изнанка - Самат Бейсембаев

Сидели, молчали. В какой–то момент она посмотрела на меня, набрала в грудь воздуха, но потом, кажется, передумала и выдохнула. Я вскинул брови, как бы давая понять, что я жду ее вопроса и ей нечего бояться.

— А это правда, что ты…

— Берсеркер?

— Да.

— Правда, — кивнул я.

— Это здорово! — все также тихо произнесла она.

— Чем же? — не понял я.

— Ну, ты сильный. В доме говорят, что ты сегодня одним ударом разрубил своего врага.

— Ты разве не считаешь это ужасным? — удивился я тому, как спокойно она об этом говорила.

— А разве не так надо поступать с врагами? — кажется, ей такое даже в мысли не пришло.

— Наверное, так и есть, — согласился я.

Не знаю права она или нет. Вопрос в другом — что это за мир такой, где даже такая на вид хрупкая девушка считает, что убивать нормально? Хотя, если подумать, то можно подобные аналоги найти и в моем мире, где порой за оружие берутся и дети.

— Как ты стала рабыней? — указал я на ошейник.

— Я не становилась. Мои родители стали, а я уже родилась, — ответила она.

— А где они сейчас?

— Не знаю. Меня еще маленькой купил хозяин. Я их уже даже не помню почти, — погрустнела она. Да, умею я подбодрить и развеселить.

— Ты…ты своих помнишь? — стала она уже вести себя смелее.

— Помню, — вспомнил я их, но ответил спокойно. Грусть и тоска по ним остались, но все же притупились.

— Это хорошо, что помнишь, — попыталась она выдавить из себя улыбку, — А как ты стал рабом? — задала она новый вопрос.

— Потерял сознание. Очнулся в повозке уже с ошейником. Что было до этого не помню, — коротко резюмировал я. Ну право, не говорить же ей всю правду, — Уже поздно, — решил я закругляться, — Ты ложись там, а я расположусь на полу. Радогир у скажу, что мне все понравилось.

— Ты называешь его по имени? — недоуменно спросила она.

— У меня нет хозяина. Лишь временный пленитель, — после этого я снял с себя жилетку, рубашку и сложил их на пол как импровизированную подушку и лег спать. Было ли глупо с моей стороны на мимолетный порыв гордости, и не сказал ли я лишнего? Не знаю. Об этом не хотелось думать.

Я медленно открыл глаза. Звук топота шагов и звона посуды доносился из–за едва открытой двери комнаты. Я встал, накинул на себя халат и проследовал на звуки.

— Завтрак через пять минут. Ты пока умойся, — посмотрела она на меня и мягко улыбнулась.

— Да нет, мам. Я уже, — собственный голос звучал, словно я под водой.

После этого я занял свое место за столом у окна и принялся ждать. А чего ждать вдруг возникла мысль в голове. Было что–то странное вокруг, но что я не мог никак понять.

— О, ты уже проснулся. Отлично, — в кухню вошел папа, приобнял и поцеловал маму.

Я попытался выдавить из себя слова, но они не дались. Взгляд все время плыл, я не мог сфокусироваться на одной точке. Чувства были притуплены. Я прилагал тетанические усилия, чтобы просто поднять руку или повернуть голову, но все давалось с таким трудом.

— Как дела в школе, сынок? — спросил отец.

— Школу я уже закончил, пап, — все–таки удалось мне ответить, — И университет почти. Сейчас я раб.

— О, как! — похлопал он меня по плечу, — И как? Чем ты там занимаешься?

— Ну, много чем. Я вычищаю дерьмо. Всякую работу там. Но меня уже повысили, — слова давались по легче, но все же голос звучал, будто все это со стороны.

— Да? Что теперь делаешь? — порадовался он за меня.

— Теперь я на арене убиваю людей на потеху толпе.

— Нравится? — спросил он.

— Нет, пап, не сказал бы. Но мне приходится, иначе меня самого убьют, — пытался я уловить его лицо, которое все время уплывало.

— Да ничего, ты немного потерпи. Наберись опыта, а там дальше займешься чем–нибудь, что нравится. Если что дядю Колю попросим подкинуть тебе пару вариантов.

— Хорошо, пап. Спасибо, — ответил я.