Изнанка - Самат Бейсембаев

— А, это… — не сообразил я с ответом сразу, — это чтобы…чтобы. В общем, это не рабское клеймо. И рабом я никогда не был.

Повисла секундная пауза. Не могу описать, что точно произошло, но, скорее всего, он просто не захотел развивать тему.

— Уже пора, — заметил он.

— Верно, — согласился я с ним.

Он оказался из не разговорчивых, поэтому дальнейшие сборы и путь до площади прошли в молчании.

Перед началом учебного года ученики первого курса должны были прибыть на площадку перед главным зданием и выслушать приветственную речь директора.

Когда мы подошли уже толпились ученики. Их поведение сразу выдавало в них первогодок, и я сразу вспомнил себя в первый день университета. Когда ты вступаешь в новый этап своей жизни, более взрослой, но еще не до конца этого осознаешь. С наивными глазами, не окрепшим умом, все время, озираясь по сторонам и чуть ли не заглядывая другим под нос. Кто–то уже знакомился, где–то люди сбились в отдельные группы, тут же и разные одиночки; кто–то гордо стоит один в центре, а кто–то, смущаясь, так чтобы никто их не замечал, у края. Мы вдвоем аккуратно примостились у статуи, так чтобы видеть все впереди, но и не отсвечивать. Впрочем, его броский наряд все равно привлекал взгляды.

— Мне бы сменить одежду. Где это можно осуществить? — обратился он ко мне.

— В городке есть портные. Я как раз после уроков собирался к ним заглянуть, — ответил я, встретив на это кивок.

Через пару минут появился директор. Красно–чёрная мантия, на кистях какие–то украшения; с такого расстояния не разобрать. Лучезарная улыбка, от чего морщины выделяются еще сильнее. Руки раскиданы, будто он пытается обнять нас всех сразу. Гладко выбритое, немного овальное, пухлое лицо. Да, в принципе, он весь тоже немного овальный. Из–за невысокого роста это бросается в глаза еще сильнее. Навскидку ему около шестидесяти лет. Хотя это очень трудно определить; морщины имеются, а волосы без единой седины. И глаза не такие: у стариков они более циничные, у него же они какие–то наивные что ли. Не могу понять. Еще раз, оглядев всех вокруг, еще шире улыбнулся и его высокий, на уровне ультразвука голос прорезал пространство вокруг.

— Возрадуйтесь! Ликуйте! Вы теперь ученики лучшей академии лучшей империи в мире! Вы юны, вы молоды — а значит, перед вами открыты все двери. Вам предстоит изведать новый отток пути вашей жизни. Ваши умы открыты новому, но в то же время они так уязвимы, — на последнем слове он тяжело выдохнул, — но это не страшно, ведь у вас есть мы: я и магистры, а также ваши старшие собратья, к которым вы можете обратиться в любой момент по любому вопросу. Эх, моя юность…я вам так завидую. Впрочем, несмотря на это вам никакой поблажки не будет. Учитесь усердно, будьте энтузиастами, распахните ваши сердца, откройте умы, и империя вас вознаградит сполна, — он еще раз осмотрел всех своей странной улыбкой, — а теперь, мои дорогие, идите и покоряйте высоты! Ликуйте же! И славьте! Славьте нашу великую империю и его величество Нумеда IV! — его речь, его манеры, его движения — весь этот вид был очень странным и несуразным.

Тем не менее, после окончания речи раздались громкие хлопки и ободряющие выкрики. Чтобы не выделяться из толпы я повторил движения. И только Танул остался невозмутимым, чем привлек еще больше внимания, и, смею полагать, не положительного.

Еще пару дней назад в общежитиях у входа развесили списки с именами, где указывалась информация о занятиях: твоя группа, расписание уроков и так далее. Моя группа состояла из восемнадцати человек; прочтение их имен ничего мне не говорило. Хотя пару знакомых фамилии все же обнаружил. Знакомых, потому как провел уйму времени сидя в библиотеке с книгами по истории. И, как раз–таки, учебный год должен был начаться с сего предмета.