И поразилась: как это она раньше не видела «отца Сергия» по-настоящему. Неужели дело только в том, что он побрился и переоделся? Нет конечно. Это сила легенды. Легенда озаряет человека ослепительным сиянием, и он волшебно преображается. Однажды, еще до войны, Мона увидела в ресторане за соседним столиком какого-то жеваного субъекта с растрепанными волосами и сказала подруге: «Погляди-ка. Это же надо есть бифштекс с таким гордым видом, будто решаешь судьбы мира». Подруга прошептала: «Боже! Александр Блок! Тот самый! Поэт!» Мона взглянула снова – увидела небесный блеск в глазах, одухотворенный профиль, изящный изгиб худых, тонких пальцев. Боже, Блок! Как он прекрасен!

К Эрасту Петровичу всё приставал Скукин, выспрашивал про директора и директорию. Больше всего его интересовали последние слова Жовтогуба – про то, что нельзя медлить, так как в ближайшие месяцы всё решится.

– Что решится?

– Кто победит – белые или красные. По мнению директора, «третья сила» имеет шансы на успех, пока исход этого п-противостояния не определился. Потом будет поздно.

– Исход уже определился, – уверенно сказал Скукин. – Белое дело побеждает, это очевидно. На востоке адмирал Колчак дошел до Волги, на западе генерал Юденич идет на Петроград, армия моего дяди вот-вот возьмет Харьков и оттуда повернет прямо на Москву. Единственное, чего не хватает белым армиям, – координации действий. Это как раз тема моей выпускной работы в академии: «Координация действий и распределение обязанностей при войне в условиях коалиции». Я больше не сержусь на вас, Романов, – обернулся он к штабс-капитану. – Хоть вы человек взбалмошный и авантюрист, благодаря вам я вовремя перешел на правильную сторону.

– Да, – съехидничал Романов. – Белой армии страшно повезло. Ваша выпускная работа решит судьбу России.

– Несомненно, – кивнул подполковник. Чувство юмора в число его достоинств не входило.

– Послушайте, шкипер, а далеко ли отсюда до Харькова? Если напрямую, через степь? – спросил штабс-капитан Фандорина.

– Верст сорок-пятьдесят.

– Скукин, не рвануть ли нам поближе к драке? Наши воюют, а мы будем по речке кататься?

Подполковник задумался.

– Хм. Пожалуй. Я определенно желал бы участвовать во взятии Харькова. Это крупный стратегический пункт. Будут повышения, награды.

И решительно потребовал:

– Приставайте к правому берегу!

– А вы? – Романов посмотрел на Мону.

Она с трудом отвела взгляд от Фандорина.

– Что?

– Елизавете Анатольевне нужно к морю, – ответил за нее Эраст Петрович. – И мне тоже.

– Правда?! – воскликнула она. – А как же ваша экскурсия в Гуляйполе?

– Пожалуй, не поеду. Довольно с меня Зеленой Школы. Возвращение к простым нравам, будь то «черная правда» или «зеленая», меня не привлекает. Я за сложные н-нравы. Я за цивилизацию. Коли моя страна хочет опроститься – ради бога, но без меня. Вы не будете возражать, если я составлю вам компанию до Ростова? Полагаю, за неделю мы туда доберемся.

– Я не буду возражать, – тихо ответила Мона.

Лодка заскрипела по дну.

– До свидания, – кивнул Скукин и, подхватив свой мешок, выпрыгнул на берег.

Так и пошел, сухой человек, даже не оглянулся.

А Романов задержался.

– Мона… Вы ведь позволили вас так называть… Мне ужасно не хочется с вами расставаться. Поверьте, если бы не долг…

– Ну что вы, – нетерпеливо перебила она. Ей хотелось поскорей остаться вдвоем с Фандориным. – Я понимаю. Долг офицера. Берегите себя, Алексей Парисович.

– Вы обиделись, – грустно вздохнул он. – Дайте мне время. Может быть, мы еще встретимся, и тогда…

– Нет-нет. Я же сказала, вы для меня слишком молоды.

Романов определенно был неглуп. Он приподнял бровь, покосился на Фандорина. Взгляд стал вопросительным.

Мона с улыбкой кивнула. Ее переполняло восхищение мистической непредсказуемостью жизни.