Не прощаюсь - Борис Акунин (2018)

Эраст Петрович легко перескочил на берег, одной ногой едва коснулся земли, а вторая, описав дугу, ударила грубияна в скулу. Тот выронил карабин и еще не успел свалиться, как Фандорин, прокрутившись на каблуке, двинул второго локтем в глаз.

– Браво! – крикнула Мона. – Бис!

Но биса не вышло, потому что третий бандит (а это без сомнения были обычные бандиты, раз «сами по себе»), кинув оружие, бросился наутек через кусты.

Ушибленные лежали тихо, но убегающий голосил:

– Братцы! Братцы!

Где-то заржали лошади. Много.

Эраст подобрал один из карабинов, прыгнул обратно в лодку.

– Не будем навязываться, – сказал он. – Там еще и братцы какие-то.

Трр, трррр, трррррррррр, – заурчал мотор.

Лодка начала разгоняться.

Скоро ивняк кончился, открылось поле.

На поле было нехорошо. Там неслись галопом всадники, пылила тачанка, разливался разбойничий свист.

Баркас резко повернул к другому берегу.

– На воде нас посекут пулеметами, – быстро объяснил Эраст. – Надо вылезти и укрыться. На нос!

Взял ее за руку. Одновременно с тем, как лодка ударилась в берег, оба прыгнули. Побежали.

Да-да-да-да-да! – раскатилось над рекой.

Мона покатилась по траве – это Фандорин сильно дернул ее за руку.

Над головой зашуршал воздух.

– Ты ползать умеешь?

– С двух лет не пробовала, но вспомню, – ответила Мона. Ей нисколечки не было страшно. С ним она ничего, совсем ничего не боялась.

Поползли. Вокруг хрустела и падала срезаемая пулями трава.

– Вот ведь п-пристали, – пробормотал Эраст, приподнимаясь и оглядываясь.

Мона тоже посмотрела.

Из реки торчали людские головы. Над каждой вытянутая рука, в ней винтовка.

– А бегать? Надо добраться вон до той балки. Там нас пулемет не достанет.

– Я велосипедистка. У меня знаешь, какие ноги сильные?

– Знаю. Три-четыре!

Помчались, держась за руки. Как в детстве, подумала Мона. И еще подумала: а мгновение все равно прекрасно, даже такое.

Скатились вниз по некрутому склону. Перешли на быстрый шаг.

– Куда мы?

– Видела на поле курган с каменной бабой?

Баба на кургане

Она помотала головой. Вперед она не смотрела, только под ноги.

– Там и заляжем. Если эти сунутся – им же хуже.

Вылезли из балки, пригнувшись взбежали на небольшой холм.

– Спрячься за б-бабу. И не высовывайся.

Но Мона, конечно, высунулась.

По полю, растянувшись в цепь, бежали люди. Они казались смешными коротышками, потому что их по пояс закрывала трава.

– Совсем как тогда, – сказала Мона.

– Когда «тогда»?

– Когда вы с мамой убегали от башибузуков. Помнишь Варю Суворову? Я ее дочь.

Трудно было придумать более эффектный момент для этого эффектного объявления.

У Эраста черные брови выгнулись идеальными дугами, но челюсть отвисла довольно неэлегантно.

– Что? – пролепетал он. – Этого не может б-быть.

– От нашей семьи не уйдешь, – засмеялась Мона, очень довольная. – У нас длинные руки. И ноги… Ой!

Это от каменного бедра бабы с противным звуком отрикошетила пуля.

Эраст пригнул Мону к самой земле. Он тряс головой, не мог опомниться.

– Ты – д-дочь Варвары Андреевны? Но… так не б-бывает!

Моне ужасно нравилось, что он растерялся и лепечет. Свист пуль только прибавлял сцене остроты.

– Ах, как некстати эти б-болваны! – сердито обернулся он на пальбу.

– Мама рассказывала, как турки скакали, а ты целился из ружья. Правда, у нас то же самое?

– Сейчас лучше. Башибузуков было больше, а мой «винчестер» оказался не заряжен. Этих всего десяток, и в «манлихере», – он передернул затвор, – полный м-магазин. Очень прошу, не высовывайся.

А сам высунулся. На секунду. Приложился, выстрелил – спрятался обратно.

На поле заорали. Мона выглянула снизу.

Один бандит вертелся на месте, держась за плечо.