Не прощаюсь - Борис Акунин (2018)

Но Зуева было не прошибить.

– Значит, туда мне будет и дорога.

– А, ну вас!

Алексей вышел, хлопнув дверью. Попытался сообразить, нельзя ли провернуть задуманное в одиночку – нет, не получится.

Во дворе его догнала Надя. Во время спора она стояла за спиной у Ивана Максимовича, не раскрывая рта, зато сейчас затараторила:

– Папа не прав. Вы сказали: справится кто угодно. Значит, и я. Я четкая и не трусиха. И вы не смотрите, что я маленького роста. Я очень сильная.

Она показала сжатый кулачок. Губы тоже были сжаты.

Романову вдруг вспомнились барышни из женского батальона смерти. Они были точь-в-точь такие же, хоть сражались совсем за другое.

– Большой силы и не понадобится, – сказал он, кашлянув, – боялся, что дрогнет голос.

Подпоручик Спирин был скотина, каратель, такого грохнуть не жалко. Второго сопровождающего, фельдфебеля Кононенко, – тоже. Этот вообще палач, за деньги нанимался вешать приговоренных. Вопрос был по третьему, шоферу, которого Алексей не знал и потому убивать не хотел. Затем и понадобился платок.

Романов стоял в подворотне, на тихой улице, куда машина контрразведки должна была свернуть по дороге в железнодорожное депо. Был Алексей в пиджаке и поддевке, на лоб сдвинута кепка. Когда из-за угла вырулил знакомый «форд», повязал платок на лицо.

Улица была пуста, только на тротуаре стояла тележка с бутылями постного масла. Мальчишка-торговец звонко покрикивал: «А вот кому маслица очистного! А вот кому маслица очистного!»

«Форд»

Автомобиль, понемногу разгоняясь, проехал мимо подворотни. Вдруг тележка резко накренилась, склянки с грохотом посыпались на булыжную мостовую, растеклась желтая жидкость. Машина резко затормозила.

Умница девочка. Секунда в секунду!

В «форде» было четыре человека. Впереди, за рулем, какой-то усатый, рядом с ним Спирин, сзади арестант и Кононенко – этот, согласно инструкции, держал револьвер наготове. С фельдфебеля Романов и начал. Положил ствол на согнутый локоть левой руки, прицелился в жирный затылок. Выстрел был нетрудный, с двадцати метров по неподвижной мишени.

Лопнуло стекло, Кононенко ткнулся лбом в спинку переднего сиденья. Голова арестанта исчезла. Молодец, пригнулся.

Подпоручик успел только обернуться. Вторая пуля попала ему в середину лица.

Не опуская «наган», Алексей быстро шел к автомобилю. Хриплым, измененным голосом крикнул водителю:

– А ну из машины!

В ответ – выстрел. И что хуже всего – не по нападающему.

Шофер действовал по инструкции, а она предписывала конвою при всякой попытке освобождения первым делом стрелять в арестованного.

Проклиная себя за вечные мерехлюндии – ах, как это я буду убивать неизвестного человека! – Романов высадил весь барабан. Окно разлетелось на куски, еще раз пальнуть водитель не успел.

Арестант лежал на полу скрючившись, шумно дышал.

– Куда тебя, товарищ?

– В живот…

Первое слово, которое от него слышу, подумал Романов.

– Сейчас. Потерпи.

Выволок на мостовую тяжелого шофера, сел за руль, но справа навалился мертвый Спирин. Сидя его было не выпихнуть.

С той стороны распахнулась дверца. Надя: горящие глаза под мальчишеским картузом, в распахнутом вороте тоненькая шея. Молча схватила покойника за плечо, стала тянуть.

– Я же приказал: толкнула тележку и улепетывай! – рявкнул на нее Романов.

Она не ответила, дергая труп. Руки у нее действительно были неожиданно сильные. Подпоручик наконец рухнул на мостовую.

Из окон высовывались, кричали. Неподалеку раздался свисток.

Алексей отрывисто сказал:

– Втиснись как-нибудь сзади. Попробуй остановить кровь. Просто заткни чем-нибудь рану. И тормоши его, тормоши, чтобы не потерял сознание.

Он сделал резкий разворот, чтоб не порезать шины об осколки и избежать заноса на масляном булыжнике. Руль был скользким от крови.